Джон Барри - Испанка. История самой смертоносной пандемии

Социалисты, граждане с немецкими корнями и особенно радикальные профсоюзные деятели из организации «Индустриальные рабочие мира» подвергались еще более жестоким гонениям. The New York Times писала: «Агитаторы ИРМ невольно, а возможно, и осознанно помогают Германии. У федеральных властей должен быть короткий разговор с этими изменниками и заговорщиками против Соединенных Штатов» [389] Kennedy, Over Here, 73. . У властей действительно был «короткий разговор»: на собраниях профсоюзов были проведены аресты, а затем почти 200 профсоюзных активистов осудили в рамках массовых показательных процессов в Иллинойсе, Калифорнии и Орегоне. Чудовищному давлению подвергались и другие оппоненты администрации Вильсона: так, в Филадельфии, в тот самый день, когда Крузен обсуждал грипп с военно-морскими чиновниками, были отправлены в тюрьму пятеро сотрудников редакции местной немецкоязычной газеты Tageblatt .

То, до чего не доходили руки у правительства, доделывали особо бдительные граждане. Так, активисты Лиги защиты Америки привязали участника ИРМ Фрэнка Литтла к машине и волокли по улицам города Бьютт в Монтане, пока не содрали кожу с колен, а затем повесили на железнодорожной эстакаде. В списке жертв оказался и Роберт Прагер, уроженец Германии, который даже пытался записаться в военно-морской флот США. В пригороде Сент-Луиса на него напала толпа, избила, раздела, завернула в американский флаг и линчевала — только за то, что он осмелился сказать доброе слово о своей родной стране. Предводители толпы, совершившей это убийство, были оправданы, и после вынесения вердикта один из присяжных воскликнул: «Теперь-то никто не обвинит нас в нелояльности!» [390] Ellis Hawley, The Great War and the Search for a Modern Order: A History of the American People and Their Institutions, 1917–1933 (1979), 24. А The Washington Post на первой полосе так прокомментировала это событие: «Несмотря на такие эксцессы, как суд Линча, это хорошо и правильно, что просыпается дух нации» [391] Там же. .

Социалист Юджин Дебс, который на президентских выборах 1912 г. получил почти миллион голосов, был приговорен к десяти годам тюрьмы за антивоенные выступления, а висконсинского конгрессмена Виктора Бергера за то же самое осудили на 20 лет. После приговора палата представителей исключила Бергера из своего состава и отказалась принять обратно, когда его переизбрали. Все это, очевидно, было призвано защищать американский образ жизни.

Мало кто из американцев жил в большей роскоши, чем высшее филадельфийское общество с его Биддлами и Уортонами. Однако газета The Philadelphia Inquirer с одобрением писала про один из обедов в высшем обществе: «…за столом собралось не менее дюжины гостей, и посыпались критические замечания по поводу некоторых действий правительства. Хозяин дома встал и сказал: „Джентльмены, не мое дело указывать вам, что следует, а чего не следует говорить, но сегодня здесь присутствуют четыре агента секретной службы“. Это был тактичный, но действенный способ прекратить разговоры, которые были не по душе хозяину».

Тем временем министр финансов Уильям Макаду рассуждал, что во время Гражданской войны власти допустили «фундаментальную ошибку», так как не стали продавать гражданам облигации: «Любая большая война непременно должна становиться народным движением. Это крестовый поход, и, как все крестовые походы, ее вдохновляет романтизм. [Министр финансов в правительстве Линкольна Салмон] Чейз даже не попытался капитализировать чувства народа. А мы пошли прямиком к народу, ко всем — к бизнесменам, рабочим, фермерам, банкирам, миллионерам, школьным учителям, чернорабочим. Мы капитализируем глубинный порыв, который называется патриотизмом. Патриотизм — это цемент нации, это одна из самых глубоких и мощных сил, движущих людьми» [392] William McAdoo, Crowded Years (1931), 374–79, quoted in David Kennedy, Over Here (1980), 105. . Сильно сказано, но Макаду на этом не остановился: «Каждый, кто откажется подписаться на облигации или понадеется, что за него это сделает другой, — друг Германии, и я с превеликим удовольствием скажу ему это прямо в лицо. Человек, который не считает возможным одолжить своему правительству 1 доллар 25 центов в неделю под 4 % годовых, не может претендовать на высокое звание американского гражданина» [393] David Kennedy, Over Here, 106. .

В одной лишь Филадельфии займ Свободы должен был принести государству миллионы долларов. От города требовалось выполнить соответствующую квоту. Основным мероприятием, которое помогло бы гарантированно собрать нужную сумму, и был парад, назначенный на 28 сентября.

Некоторые медики — практикующие врачи, специалисты по организации здравоохранения из медицинских школ, инфекционисты — убеждали Крузена отменить парад. Говард Андерс попытался организовать общественное давление на городскую администрацию с целью отмены парада: он рассказывал журналистам, что массовое мероприятие приведет к распространению инфекции и смертям. Ни одна газета не опубликовала его предостережения — еще бы, такие заявления могли «подорвать боевой дух», — и тогда Андерс попросил одного редактора хотя бы напечатать предупреждение, что парад станет «готовым горючим для пожара» [394] Говард Андерс, письмо в Public Ledger от 9 октября 1918 г., в котором он напоминает, что был против парада; цит. по: Jeffrey Anderson, «Influenza in Philadelphia 1918» (1998). . Редактор отказался.

Грипп — это болезнь, которая стремительно распространяется в толпе. «Избегайте мест скопления людей» — таков был совет, данный Крузеном и Филадельфийским департаментом здравоохранения. Чтобы избежать таких скоплений, Philadelphia Rapid Transit Company — транспортная компания — только что ограничила число пассажиров в трамваях.

Обстановка в армейских лагерях в связи с гриппом была настолько сложной, что начальник военной полиции Энох Краудер отменил следующий призыв в армию. В тот же день губернатор Массачусетса Сэмюэл Макколл официально обратился за помощью к федеральному правительству, попросив прислать в штат врачей, медицинских сестер и медицинское оборудование из соседних штатов.

Если в Филадельфии грипп только готовился нанести главный удар, то на судоверфи он уже бушевал в полную силу. 1400 моряков были госпитализированы с гриппом. Красный Крест превратил Объединенный центр обслуживания населения в госпиталь на 500 коек и предоставил его в исключительное распоряжение военно-морского флота. Разумеется, Крузен видел эти сообщения и слышал просьбы об отмене парада — но, казалось, он не хотел ничего ни видеть, ни слышать. Единственное, что он сделал, — это запретил организациям и частным лицам устраивать развлечения для солдат и моряков. Однако военные все равно могли посещать магазины, ездить в трамваях, ходить в театры и в кино.