Андрей Бесков - Восточнославянское язычество: религиоведческий анализ

Седов В.В. Русский каганат IX века // Отечественная история. 1998. С. 3 — 15.

Левин И. Религиозная идентичность мирян в средневековой Руси (по материалам новгородских берестяных грамот) // Левин Ив. Двоеверие и народная религия в истории России. — М., 2004. С. 38–61.

Левин И. Религиозная идентичность мирян в средневековой Руси. С. 58.

Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей: Лексические и фразеологические вопросы реконструкции текстов. — М., 1974.. (Ч. 1. «Реконструкция фрагментов мифа о боге грозы и его противнике». С. 4 — 179). Данная реконструкция неоднократно повторялась в других трудах этих авторов, и цитировалась прочими исследователями, поэтому здесь нет необходимости подробнее останавливаться на этом вопросе.

Красников А.Н. Методология классического религиоведения. — Благовещенск, 2004. С. 142.

Примером этого может послужить сборник с весьма многообещающим названием «Реконструкция славянской духовной культуры: источники и методы» (Славянский и балканский фольклор / Реконструкция славянской духовной культуры: источники и методы. — М., 1989). В этом сборнике, в который вошли работы крупных и авторитетных учёных, таких как, например, Н.И. Толстой, В.Н. Топоров и др., явно преобладают работы касающиеся источников, но не методов реконструкции духовной культуры. Но и те работы, которые всё-таки затрагивают вопросы методологии, в сущности, не прибавляют ничего новому к тому, что было на этот счёт написано ранее.

Строго говоря, первой попыткой такого рода (именно на отечественной почве) следует считать «Синопсис» Иннокентия Гизеля 1674 г., но, всё же, говоря о научном, историческом подходе к этой проблематике, в первую очередь следует упомянуть историков XVIII в. — В.Н. Татищева и М.В. Ломоносова.

Достаточно сравнить хотя бы труды таких именитых историков как Б.А. Рыбаков и Г. Ловмянский. Если первый из них очень высоко оценивает славянское язычество, относя его истоки к глубочайшей древности и расценивая его как развитую форму политеистической религии, то Г. Ловмянский, напротив, стоит на позициях гиперкритицизма, утверждая, что славяне (за исключением населения некоторых конкретных регионов) не смогли создать развитую политеистическую религию, оставшись вплоть до своего крещения на этапе полидоксии или развившегося на её основе прототеизма. При этом обе концепции не избавлены от подводных камней и представляются чрезмерно радикальными.

Толстой Н.И. Некоторые соображения о реконструкции славянской духовной культуры // Славянский и балканский фольклор / Реконструкция славянской духовной культуры: источники и методы. — М., 1989. С. 8.

Мартынов В.В. Сакральный мир «Слова о полку Игореве» // Славянский и балканский фольклор / Реконструкция славянской духовной культуры: источники и методы. С. 61.

Леви-Строс К. Структурная антропология. — М., 2001. Глава XI. Структура мифов. С. 218.

Там же.

Там же. С. 223–224.

Там же. С. 226.

Там же. С. 235.

Там же. С. 241–242.

Леви-Строс К. Неприрученная мысль // Леви-Строс К. Первобытное мышление. — М., 1994. С. 126.

Учитывая солидарность автора этой работы с И.М. Дьяконовым в вопросе о генезисе мифологии, утверждение о неизменности человеческого мышления на протяжении его развития от первобытного состояния и до наших дней является для него неприемлемым.

Маранда П., Кёнгас-Маранда Э. Структурные модели в фольклоре // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. Сборник статей. — М., 1985. С. 194.

Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. Ч. I. Реконструкция фрагментов мифа о боге грозы и его противнике. С. 4 — 179; Они же. Инвариант и трансформация в мифологических и фольклорных текстах // Типологические исследования по фольклору. — М., 1975. С. 54.

Иванов В.В., Топоров В.Н. Инвариант и трансформация в мифологических и фольклорных текстах. С. 44–76.

Там же. С. 44.

Там же. С. 49.

Там же. С. 51.

Леви-Строс К. Как умирают мифы // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. Сборник статей. — М., 1985. С. 77–88.

Иванов В.В., Топоров В.Н. Инвариант и трансформация в мифологических и фольклорных текстах. С. 51.

Там же. С. 68.

Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. — М., 2002. Издание второе, исправленное. С. 405.

Клейн Л.С. Воскрешение Перуна. К реконструкции восточнославянского язычества. — СПб., 2004. С. 61 и далее.

Леви-Строс К. Структурализм и экология // Леви-Строс К. Первобытное мышление. — М., 1994. С. 337–354.

Успенский Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей. — М., 1982.

Васильев М.А. Язычество восточных славян накануне крещения Руси: Религиозно-мифологическое взаимодействие с иранским миром. Языческая реформа князя Владимира. — М., 1999.

Поскольку автор этой работы имеет педагогическое образование и писал дипломную работу по схожей тематике, ему приходилось вплотную работать с учебной литературой, затрагивающей вопросы древнерусского (или восточнославянского) язычества. Выводы, сделанные в результате этой работы, неутешительны — никакой системы в освещении подобных вопросов в учебной литературе нет. Материал, приводящийся в различных учебниках, обнаруживает множество противоречий.

Афанасьев А.Н. Мифы, поверья и суеверия славян (Поэтические воззрения славян на природу) (в 3 томах). — М.; СПб., 2002. Т. 1. С. 21.

Аничков Е.В. Язычество и Древняя Русь. — М., 2003. С. 12.

О том же писал и Э.Б. Тайлор ещё в позапрошлом веке: «Для полного понимания мифа древнего мира нужны не одни только аргументы и факты, но и глубокое поэтическое чувство» (Тайлор Э.Б. Миф и обряд в первобытной культуре. С. 74).

Вообще, это обличье может быть сформировано лишь письменной фиксацией в рамках породившей их традиции, догматизацией мифов в той или иной степени. Ситуация здесь сходна с этапом кодификации обычного права, которое сначала длительное время живёт в устной форме, будучи сильно подвержено на этой стадии различным изменениям, а затем фиксируется письменно, и на этой стадии застывает на более или менее длительный срок, до того времени, пока не будет подвергнуто новой редакции. В силу абстрактности этого «первоначального обличья» интересны даже не сами мифы, а та система координат, которую они задают для ориентации человека в мире.