Питер Акройд - Мятежный век. От Якова I до Славной революции

Легкомысленная непорядочность короля проявилась со всей очевидностью, когда в начале 1668 года он приступил к переговорам о «Трехстороннем союзе» с Голландской республикой и Швецией для противодействия французским армиям, которые уже захватили часть Испанских Нидерландов. Это был общий оборонительный союз против наступающих сил Франции, и в то же время его рассматривали как серьезный политический шаг. Считалось, что лучше выступать в союзе с двумя протестантскими державами против общего католического врага. К тому же уместно было доказать Людовику XIV, что Англия по-прежнему имеет вес на международной арене.

Однако король написал своей сестре Генриетте, герцогине Орлеанской, которая жила при французском дворе: «В этом соглашении я не указал ничего, что бы могло нанести вред Франции». Даже вступая в союз с голландцами, он на самом деле готовился сблизиться с Францией, имея тайный план разрушить Голландскую республику. Карл обладал способностью одновременно преследовать две разные, полностью противоположные цели. Глубоко восхищаясь своим кузеном Людовиком XIV, он также нуждался в деньгах короля Франции и, возможно, при непредвиденных обстоятельствах, в его солдатах. Людовик правил самой мощной страной в Европе, и значительно лучше было быть его союзником, чем врагом; к тому же он был частью семьи, а в условиях династии семья была важнее страны.

В воздухе витали подозрения. Пипс сообщал, что в Лондоне «народ кричит во всю улицу… что королевские придворные их предали и сдадут французам». Весной во время «мятежей публичных домов» лондонские подмастерья возродили старую традицию, атакуя дома терпимости во вторник на Масленой неделе. Однако то не было ритуальным представлением; пятнадцать их предводителей будут судить за государственную измену, и четверых повесят. Демонстрации продолжались пять дней, и в них участвовали тысячи людей.

Мятежи начались во второй день Пасхи, когда атаковали и разгромили несколько публичных домов в Попларе; на следующий день волнения распространились на Мурфилдс, Ист-Смитфилд и Холборн. В среду подмастерья, поддержанные значительными силами из Саутуарка, напали на бордели Мурфилдса. Они шли не простой толпой: их разделили на полки, они двигались под знаменами, вооруженные железными прутьями и топорами. Некоторые тюрьмы, пользующиеся наиболее дурной славой, тоже оказались в осаде.

Сам король делал вид, что не понимает, почему подмастерья атакуют публичные дома. «Зачем, почему они идут туда?» — говорят, вопрошал Карл. Однако на самом деле бордели были символом того, что для многих означало более серьезную проблему. Нападая на публичные дома, лондонцы атаковали всем известные нормы безнравственности королевского двора, а выступая против его разврата, они отрицали и его законы. Среди других выкриков звучало также, что они «скоро придут и снесут Уайтхолл».

Любимая фаворитка короля леди Каслмейн в конце 1663 года перешла в католическую веру. Поэтому она стала символом тяготения двора к папизму и превратилась в мишень для массы злобных нападок типа «шлюха» и еще хуже. Существовала и другая причина, почему атаковали публичные дома. Епископов тоже осуждали за то, что они содержат любовниц, про архиепископа Кентерберийского говорили, что он пользуется услугами проституток, другие прелаты «любили мальчиков». Когда подмастерья призывали к «реформации», они высказывали требования диссентеров, которые не доверяли государственной Церкви и ненавидели ее.

Таким образом, сексуальная распущенность ассоциировалась с папизмом, папизм — с изменой, а измена — с королем Франции. Зыбкая смесь слухов и страхов, но тем больше оснований она создавала для выступлений. Мятежники не могли догадываться о тайных намерениях короля, но в своем недоверии они фактически были недалеки от правды. Вскоре после формирования «Трехстороннего союза» Бекингем вступил в переговоры с герцогиней Орлеанской во Франции. Карл тем временем приносил извинения французскому послу за то, что подписал договор с Голландией и Швецией, намекая, что хотел бы установить гораздо более близкий союз с Людовиком. Весной 1668 года король решил назначить перерыв в работе парламента, который продлится беспрецедентные семнадцать месяцев. В отсутствие парламента Карлу, вероятно, было куда проще организовывать заговоры и плести интриги.

В начале 1669 года он преподнес сюрприз. Карл пригласил брата Якова и трех самых важных советников в свои личные апартаменты, где со слезами на глазах объявил о желании перейти в католическую веру. Его брат скоро будет принят в это вероисповедание и останется искренним, почти фанатичным католиком до конца своей жизни. Убежденность Карла вызывает больше сомнений. Если он готовился к переговорам с набожным французским королем, то что же могло быть полезнее, чем объявить о своем принятии того же вероисповедания?

В марте к французскому двору отправили тайного эмиссара с предложением заключения наступательно-оборонительного альянса и просьбой предоставить солдат, деньги и корабли в случае войны с голландцами. Карл также обещал объявить о своем переходе в католичество, если взамен Людовик XIV даст ему 200 000 фунтов стерлингов, чтобы защититься от народного гнева. Он так никогда и не сделал такого заявления и, похоже, принял католичество только на смертном одре. Карл был профессионалом лганья и лицемерия даже в серьезных государственных делах.

Весь этот год и первую половину следующего года переговоры между двумя королями велись в условиях абсолютной секретности. Английского посла в Париже и французского посланника в Лондоне не проинформировали. Английским министрам антикатолических убеждений ничего не говорили. Карл как ни в чем не бывало продолжал переговоры с голландцами. В конце лета или начале осени 1669 года Карл и Людовик достигли соглашения. Людовик окажет содействие Карлу, когда он объявит о переходе в католичество, и оба объединятся в нападении на голландцев.

В середине мая 1670 года герцогиня Орлеанская Генриетта прибыла в Дувр с разнообразными документами от французского двора и передала их брату. В них был пункт, который звучал так: «Король Англии, убежденный в истинности католического вероисповедания, решил объявить об этом и примириться с Римско-католической церковью, как только позволит положение дел в его стране». Карл надеялся и верил, что большинство его подданных так его любят, что не будут протестовать, «но поскольку существуют неспокойные личности, скрывающие свои замыслы под личиной веры, король Англии, ради мира в своем королевстве, воспользуется помощью короля Франции». Карл таился даже от своих ближайших советников. Например, он позволил Бекингему обсуждать условия того варианта договора, в котором отсутствовал параграф о переходе короля в католическую веру. Напротив, ему поручили активно продолжать работу над союзным договором, не упоминающим об этом секрете. Бекингем не подозревал о тайном соглашении. Однако маловероятно, что Карл вообще имел намерение когда-либо объявлять о своем обращении в католичество, это обязательство в значительной степени было уловкой, чтобы надежнее привязать к себе французского короля.