Анджей Иконников-Галицкий - Чёрные тени красного Петрограда

Однако главный — и страшный — результат ноябрьских выборов в другом. Они со всей ясностью показали: гражданский мир в России невозможен. Значит, быть Гражданской войне. Учредительное собрание, как и общество в целом, оказалось расколото на две непримиримо враждебные, почти равные части, и сколько-нибудь влиятельной промежуточной силы, которая бы могла служить балансиром в этом противостоянии, не было. Треть страны проголосовала за радикальную революцию, за полный слом старого государственного аппарата, за насильственную экспроприацию собственности. Почти половина — за сохранение государства и традиционного общественного уклада при условии уничтожения помещиков и передачи их земли крестьянам. И половина в тех условиях отнюдь не была сильней трети.

Между прочим, динамика успеха политических партий оказалась обратно пропорциональна возрасту их последователей. Среди депутатов «Учредилки» самой «старческой» оказалась кадетская фракция: средний возраст — 51 год. У большевиков — 34 года. У эсеров, если считать по единому списку, — 37 лет. Но надо учесть: самыми молодыми были левые эсеры; их лидеру Марии Спиридоновой всего 32 года, Лазимиру — 26. Власть явно переходила из рук зрелых мужей в руки молодёжи. Вечный конфликт отцов и детей перерастал в гражданское противостояние, а оно с каждым днём обострялось и разрасталось до степени Гражданской войны. Уклад жизни отцов стал ненавистен сыновьям. Отцы же начисто отказались понимать причины радости и ненависти, счастья и страданий своих детей. Назревала та битва, в которой прапорщики будут командовать армиями и побеждать седых генералов. Завязывался кровавый сюжет трагедии Павлика Морозова.

Самая рьяная революционная молодёжь бунтовала против любой власти, воспринимая её как наказующую отеческую десницу. Бунтовали даже против Ленина, когда он, дотоле сам бунтарь и разрушитель, стал у руля власти. Партийная кличка Ильича — Старик; в сознании будущего комсомольского племени он — «дедушка Ленин», воплощение патерналистского облика власти. А между тем в 1917 году ему было только 47 лет…

Молодым энтузиастам ненавистно стало само понятие Отечества. Учредительное собрание было разогнано двадцатилетними матросами; молодой блестящеглазый Анатолий Железняков спихнул с трибуны бородатого мямлю Чернова. Через несколько дней после этого кипящий юной разрушительной энергией III съезд Советов утвердил в качестве имени страны футуристический буквенный код «Эрэсэфэсэр». Красивый, двадцатичетырёхлетний Маяковский нарисовал плакат: красный человек топчет ветхие чёрные избы, на которых красной чертой зачёркнута белая надпись «Россия»; в руках у человека знамя с надписью «Р.С.Ф.С.Р.».

Упразднённое Отечество распалось — как слово на буквы. Центральная власть, даже если она большевистская — есть лишь отцовский запрет, препятствие на пути к всемирному анархическому единению. Пришёл момент, когда никакой власти не стало. Бывшая империя разделилась на многочисленные микромиры; по её путям-дорогам носились сотни юных бойцов, отряды весёлых буянов, романтиков разрушения, жестоких поэтов человекоубийства.

Сей древний городок стоит у истоков реки Костромы, при устье которой, в Ипатьевском монастыре, совершилось воцарение Михаила Романова, и, значит, Солигалич — исток величия царей Романовых. В остальном — идиллический городишко. Приедешь туда к вечеру тихого солнечного дня, и мир, которым дышат улицы и дома, покажется вечным. По улице мимо фабрики старуха гонит корову. Котёнок бежит рядом. Площадь с непременными торговыми рядами, церковь и треснувшая колокольня шестнадцатого века, административное здание и извилистая река создают фон этой идиллии. От железной дороги сто километров, от областного центра — двести. Промышленности нет, единственное предприятие — валенковаляльная фабрика, расположенная в маленьком здании бывшей городской тюрьмы. Дорога, ведущая сюда, здесь же и обрывается. Дальше — просёлки, а ещё дальше — леса и болота на сотни километров.

Вот здесь, в этой тиши, через 305 лет после избрания Романовых на царство, в марте 1918 года разыгралась трагедия: яркий сполох революционного террора.

Новая власть ещё не утвердилась, не оформилась, не обрела лица. Старая же по инерции сохранялась и действовала наряду с загадочными Советами. Была в Солигаличе земская управа, и был городской голова. И церкви действовали, и набожный солигаличский люд по-прежнему наполнял их в воскресные дни. Революция произошла ведь в столицах. В провинции только-только стали появляться какие-то там большевики, левые эсеры и правые. В захолустном неторопливом городишке их было ничтожно мало. Эта горячая молодёжь сформировала Совет; председателем стал местный уроженец Вылузгин, демобилизованный солдат, недавно из Петрограда, вроде бы большевик. (Провинциальные большевики сами себя с трудом отличали от анархистов и левых эсеров, и фраза: «Ты за кого — за большевиков или за коммунистов?» — не была ещё шуткой.) Городская управа и духовенство стали той естественной оппозицией, с которой пришлось столкнуться Вы-лузгину.

Сейчас уже никто не помнит, с чего именно начался между ними конфликт. Население непролетарского города в массе своей поддерживало старину. Революционный задор молодых «советских» раздражал обывателей. Весенним днём, ставшим для Со-лигалича роковым, враждебная, агрессивно настроенная толпа собралась перед зданием Совета. Вылузгин со своими товарищами вышел на балкон, начал речь; толпа волновалась и не давала ему говорить. И тогда раздались выстрелы. Кто стрелял — об этом говорят разное. По официальной советской версии, стреляли провокаторы из толпы. По неофициальной, но господствующей среди горожан — палили маузеры «товарищей». Во всяком случае, одна пуля нашла цель: был убит человек в толпе. Некоторые очевидцы утверждают: простой солдат, только что вернувшийся на родину с германской войны. Другие — а именно репортёры большевистской газеты «Петроградская правда» — уверяют: погиб «белогвардеец, одетый в солдатскую шинель». Вылузгину пришлось бежать; его, однако, настигли, били смертным боем. Через два дня в больнице он был зарезан. Кем — неизвестно.

По прошествии нескольких дней в Солигалич пришёл вооружённый отряд под красным знаменем. Кто его прислал и откуда? Вопрос. По версии «Петроградской правды» (от 19 марта 1918 года) красные бойцы прибыли для подавления бунта, спровоцированного местным духовенством. Инцидент с убийством Вылузгина газета, руководимая Володарским, объясняет так: попы взбунтовали обывателей, отказались выдать Совету запасы хлеба, хранившиеся в местном женском монастыре. Оставили без продовольствия пролетариат Вятки и Вологды, обрекли его на голодную смерть. В ответ на «хлебный бунт» и убийство председателя Совета и был прислан отряд. Из Вологды — по железной дороге до станции Буй, оттуда — на подводах. Командиры — вологодский комиссар Журба и члены Буйского Исполкома Совета Егоров и Козлов. То есть карательный поход явился проявлением «инициативы на местах». Однако очевидцы событий свидетельствуют: отряд наполовину состоял из матросов; стало быть, пришли из Питера. Началась расправа, о которой умалчивает газета — орган Петроградской организации РКП(б). Всё, что о ней известно — известно со слов очевидцев. За стопроцентную достоверность не ручаюсь.