Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

Риббентроп указал на телефонный аппарат на своем столе. То, что он говорил Гахе, он повторил теперь литовцу: «Вот телефон. Прямая связь с Каунасом открыта. Переговорите со своим правительством отсюда».

Но Урбсис был моложе и тверже, чем Гаха. Он отрицательно покачал головой: нет, он должен вернуться в Каунас для консультации со своим правительством.

Поскольку фюрер находился уже в море и ожидал из Берлина известий, Риббентроп нахмурил брови, полный гнева и нетерпения, но в конце концов согласился.

Урбсис вернулся в литовское посольство в Берлине, взбешенный тем, как обращался с ним Риббентроп. Он уселся в кресло и начал диктовать донесение своему премьеру, подробно описывая ход разговора с Риббентропом и суть ультиматума, который был предъявлен ему. Урбсис распорядился послать копию донесения английскому, французскому и польскому посольствам в Берлине. Показательно для обстановки, преобладавшей в то время в дипломатическом корпусе, что Урбсис в последний момент решил послать эту информацию, являвшуюся слабо прикрытой мольбой о помощи, не послам, а их военным атташе. Он настолько опасался пронацистских настроений Невиля Гендерсона, как, впрочем, пронацистски настроенным он считал и польского посланника Юзефа Липского, что боялся, как бы они не задержали у себя его информацию вместо того, чтобы передать ее своим правительствам. Однако такую информацию он не послал в советское посольство, где реакция наверняка могла быть немедленной и, возможно, положительной.

Затем Урбсис сел в поезд, следовавший в Каунас, и стал ждать, когда же появятся признаки, указывавшие на помощь со стороны Англии, Франции или Польши. Он ждал напрасно.

Гитлер, пересекая Балтику, тоже ждал известий. В министерство иностранных дел в Берлине все чаще стали поступать радиограммы от Шмундта, в которых последний требовал сообщить, когда будет подписано соглашение, чтобы фюрер мог на законном основании высадиться на берег.

22 марта в Каунас прибыл немецкий самолет. Он тут же вылетел обратно, увозя в Берлин министра иностранных дел Урбсиса. Урбсиса встретили в берлинском аэропорту Темпельгоф точно так же, как в свое время и президента Гаху, затем его отвели к ожидавшему лимузину. Урбсису сказали, что в гостинице «Адлон» для него подготовлены министерские апартаменты. «Те же самые, в которых размещали и президента Гаху? — спросил Урбсис, мрачно улыбнувшись. — Извините. Я не ношу одежду с плеча умерших».

Он направился в литовское посольство и оттуда спустя два часа выехал на встречу с Риббентропом. Риббентропа не оказалось на месте. Урбсису невнятно объяснили, что министр занят, и дипломата принял барон фон Вейцзекер. Стремясь выиграть время в надежде, что кто-либо из за-йадпых союзников или Польша придет им на помощь, Урбсис продолжал возражать против существа договора, который немцы представили ему па подпись, и настаивал на равных правах в Мемеле вместо предоставления полного суверенитета, чего требовали немцы. Он упорно стоял на этой позиции. Вейцзекер нервно поглядывал на часы, время от времени отправляя какие-то записки за пределы конференц-зала.

Было уже четверть первого, когда в дверях появился очередной посыльный и передал Вейцзекеру листок бумаги. Ознакомившись с его содержанием, Вейцзекер кашлянул, затем прервал юриста, читавшего вслух очередной параграф исправленного текста договора, и сказал: «Господин Урбсис, не будете ли любезны последовать за мной?»

Он привел литовского министра в соседнюю комнату, оказавшуюся кабинетом германского министра иностран-йых дел, а сам ушел. За столом сидел Риббентроп; настольная лампа бросала яркий свет на ворох радиограмм, лежавших на столе перед ним; бледное обезумевшее лицо Риббентропа выражало тревогу и расстройство. Он взял одну из телеграмм и потряс ею перед лицом Урбсиса. «У нас нет больше времени, — сказал он. — Дальнейшая отсрочка невозможна. Либо вы немедленно подпишете, либо... — он вновь потряс радиограммой. — Германский военно-морской флот находится в море. Он войдет в гавань Мемеля!»

Спустя примерно сорок пять минут министр иностранных дел Урбсис появился перед ожидавшими его кинокамерами, имея уже необходимые полномочия от своего правительства, и официально подписал документ, на основании которого Мемель переходил к рейху. Эта новость была немедленно передана по радио на борт линкора «Дойчланд», находившегося в море, и Шмундт рискнул йобеспокоить страдавшего морской болезнью фюрера,, чтобы сообщить ему об этом.

Рано утром, позавтракав овощным супом, Гитлер появился на палубе в крайне изнуренном состоянии. Сквозь легкую дымку виднелся берег. «Где мы теперь находимся?» — спросил он адмирала Редера. «Как раз напротив Сопота, мой фюрер. Видите, там, к востоку, Данциг, а еще дальше Восточная Пруссия. Наша Восточная Пруссия». — «А это что?» — Гитлер указал на берег, туманно вырисовывавшийся сквозь дымку. «Гдыня, а дальше «польский коридор». — «Коридор», который отделяет Германию от Германии! — И Гитлер добавил, обращаясь к Шмундту: — Если бы «коридор» был немецким, как это должно быть, у немцев не было бы необходимости добираться до Мемеля или Восточной Пруссии морским путем». — «Да, мой фюрер, не было бы такой необходимости», — подтвердил Шмундт.

23 марта фюрер проехал через Мемель во главе немецких войск. Приветственные возгласы собравшейся толпы не производили на него впечатления. Казалось, мысленно он уже был где-то в другом месте. Возможно, он думал о Польше, Данциге и «коридоре».

В истории иллюзорны всякие «если бы». Например, если бы некто Виргил Тилеа не имел плотного и возбуждающего ленча 16 марта 1939 года, Англия и Франция, возможно, не оказались бы в состоянии войны с Германией 3 сентября.

Тилеа, румынский посол в Лондоне, был человеком обаятельным, его характер отличался энергичностью, большим темпераментом; он легко поддавался эмоциям. Кто бы пи был тот, у кого завтракал Тилеа 16 марта ’, он подробнейшим образом выпытал у посла сведения о торговых переговорах, которые в то время велись в Бухаресте между румынским правительством и Гельмутом Вольтатом, нацистским советником министерства торговли. Хозяин зачитал послу некоторые сообщения, просочившиеся из Румынии; из них следовало, что это были пе просто переговоры об экономическом сотрудничестве, а тщательно замаскированные планы Германии по захвату всей страны. Хозяин (это был англичанин) высказал мнение, что эти переговоры являются частью хорошо организованного заговора. Сначала Бухарест свяжет себя договорными обязательствами передавать Германии всю свою нефть и зерно, а затем немцы и венгры направят туда войска и захватят ничего не подозревавшую страну. А если это так, то не является ли прямым долгом Тилеа предупредить британское правительство об этой ужасной опасности и убедить англичан немедленно помочь румынам.