Артём Драбкин - Снайперы [litres]

Но после нашей вылазки немцы попритихли, и подходящего случая чтобы выстрелить больше не было. К тому же нам сказали: «Меньше стреляйте, а больше наблюдайте. Записывайте где у немца огневые точки», и мы так поняли, что вскоре нам предстоит идти в наступление. Стали записывать, где, что, а я как художник даже эскизы делал.

Но во время наблюдений я несколько раз засекал пулеметную точку и в одну ночь, все ж таки решился сделать выстрел. Когда я выстрелил, он сразу замолк. Скорее всего, попал, и они поменяли место, потому что с этой позиции больше не стреляли. А так мы старались себя не раскрывать и стрелять с одного места всего лишь раз. Немцы ведь тоже наблюдают. Как сделал выстрел, старайся быстрее улизнуть на запасную позицию. Но бывало, уходишь, а тебя уже обстреливают. Один раз даже из минометов обстреливали.

Потом участвовал в прикрытии вылазки разведчиков, но она прошла неудачно. Вечером перед выходом разведчиков я уничтожил пулеметную точку. Выстрелил, пулемет замолк, но убил или ранил как узнаешь? А ночью они всемером пошли, но их обстреляли и одного ранило.

Потом я уничтожил пулеметную точку в прикрытии разведки боем. Видимо, шла подготовка к расширению плацдарма и командование решило провести разведку боем. Пустили штрафников вперед, но там оказалось минное поле, да еще и стрельба поднялась хорошая, так что погибших было много… И вроде на том участке не пришлось больше стрелять.

Вскоре после этой разведки боем нас перебросили на правый фланг – километров на пятьдесят, наверное. Но там мы стояли во втором эшелоне, и даже на охоту не ходили. Только местность изучали.

А в январе однажды утром земля как задрожала… После артподготовки мимо нас на собаках повезли раненых, а там уже и мы двинулись. Вначале наступали во втором эшелоне, а потом перешли в первый. Тут уж настрелялись вволю…

Но как таковых больших боев вначале не было, потому что фронт рухнул, и немцы побежали. Впереди нас всегда шла танки 5-й Гвардейской танковой армии, но они отрывались километров на двадцать, и мы только следы от гусениц считай и видели. Так что это они громили, а мы за ними только подчищали. Помню только, у какого-то моста немного задержались. До самого вечера просидели в окопах и потом пошли в атаку.

Меня как снайпера прикрепили к полковым разведчикам, и я с ними шел в боевом охранении. Запомнился их командир, старшина – такой боевой парень. (Судя по всему здесь идет речь о командире отделения полковой разведки 236-го Гвардейского стрелкового полка старшине Быстрове. В апреле 1945 года за отличие в боях по освобождению города-крепости Познань, старшина Быстров Василий Александрович 1922 г.р. был удостоен звания Героя Советского Союза. – Прим. Н.Ч.) Мы шли чуть впереди от своих, потому что немцы оставляли после себя заслоны – два-три человека с пулеметом, и я вот таких несколько уничтожил.

Помню, в одном месте идем, вдруг услыхали, что впереди что-то тарахтит. Спрятались, вдруг выезжает кухня на конной тяге. Мы выскочили, взяли этих пожилых немцев в плен, а они даже и не поняли, откуда мы взялись. Или заблудились или чего.

Отправили их в тыл, прошли дальше, а там слева была посадка из небольших сосенок. Густоватая такая, поэтому мы сразу подумали, что там может оказаться засада. Идем, вроде все спокойно, и вдруг оттуда по нам пулемет как пошел бить… Залегли на вспаханном поле и укрылись между этими большими валами земли, а тут еще миномет стал бить. Что делать? Стали ползком и перебежками пробираться между кустами, тихонько подобрались с тыла и накрыли их. Подошли, а из шести в живых осталось только трое. Причем, оказались поляки в немецкой форме. Они упали на колени, начали объяснять, что это офицер – немец заставлял их стрелять. Даже жалко рассказывать… Тут минометчики шли, на себе минометы тащили, и замполит полка заставил, чтобы поляки их взяли и понесли. Какое-то время прошли так с нами, а потом в одном месте, вроде как у реки, наткнулись на несколько домиков. И вдруг из одного выходят немцы с пулеметами. Взяли их в плен, но куда их девать? Надо же искать где тылы, а когда этим заниматься? Тоже повели с нами.

А с этими поляками беседовали, допрашивали, но они такие противные оказались, что замполита прямо зло взяло. И когда этих немцев взяли, он приказал отдать минометы им, а полякам говорит: «Вперед идите!» Они пошли, а он их сзади расстрелял из пистолета. Даже противно было смотреть… Вообще, этот майор был неплохой командир, но тут на него что-то нашло. А может и знал что? Ведь нас предупреждали, что бывали случаи, когда поляки и убивали наших солдат, и травили. Так встречают, вроде все хорошо, но на самом деле держали камень за пазухой.

Какой у вас боевой счет?

Я считаю только тех, которых убил как снайпер. Двенадцать у меня в книжке числилось. По-моему, три пулеметные точки, а остальные так. А те, что в бою в наступлении, мы даже и сами не считали.

Что-то чувствовали, когда стреляли?

Конечно, чувствовал. Особенно поначалу. Но я себя сразу настроил – я на фронте защищаю Родину! И как снайпер защищаю не только себя, но и своих товарищей. Не должен дать их убить.

Насечки на прикладе делали?

Нет.

Из «ваших» немцев есть какой-то самый памятный?

Да, один особенно запомнился… Лодзь мы взяли, можно сказать, без боя. Только на окраинах немного постреляли. А проходили по городу, так в некоторых местах даже свет горел, и поляки нас встречали кофем: «Кава! Кава!» Но ближе к окраине был лесок, а за ним какие-то здания. Оказалось, там располагалась военная школа. Туда направили взвод, и все эти курсанты сдались без боя.

Так вот когда мы входили в Лодзь, а может и после, не помню уже, случился такой эпизод. Только мы вошли в уличные бои, освободили пару кварталов, как на пути у нас оказался какой-то заводишко.

Зашли в длинный цех, стали смотреть, оказалось, там из картошки делали вроде как патоку. Цвета меда, сладкое такое, и вот с этим добром прямо большие деревянные бочки стояли. Тут вдруг пули как засвистели. Мы за бочки попрятались, но я успел заметить, что в слуховом окне дома напротив кто-то сидит.

Я между бочками пролез к забору, и оттуда с первого выстрела этого стрелка снял. Стрельба прекратилась, и наши разведчики сразу кинулись к этому особняку. До него всего ничего было, метров пятьдесят от завода. Заскочили и сразу наверх. И вытащили оттуда немца с обычной винтовкой.

Лет восемнадцати, но рослый такой. И рыжий, прямо красный. Куда он был ранен, не помню, но я видел у него на шее кровь, и плечо так повисло. Пришел майор, хотел с ним поговорить, но этот пацан вдруг с таким возмущением стал кричать, мол «я вас русских много убил…» Но он как пьяный уже был, рукой все кровь стряхивал на землю, и прямо на глазах ему все хуже, хуже и умер…