А Кирхнеръ - Осада Благовѣщенска и взятiе Айгуна

Послѣ того, какъ изъ города были выдворены 4-го iюля китайцы, ихъ имущество подверглось расхищенiю и многiя лавки были взломаны. Это заставило приступить къ описи оставшагося цѣлымъ китайскаго имущества. Опись производили полицейскiе чины въ присутствiи особой городской комиссiи. Имущество изъ лавокъ вывозилось въ особыя помѣщенiя, а частью охранялось въ самихъ лавкахъ и магазинахъ. Несомнѣнно, многiе успѣли попользоваться брошеннымъ китайскимъ добромъ, да и какъ могло быть иначе?

Относительно этого вопроса нужно сказать нѣсколько словъ, такъ какъ было поднято много шума по поводу грабежа имущества мирныхъ китайцевъ. Прежде всего — можно-ли ихъ считать мирными? Несомненно, что если китайцы были-бы мирные, имъ во первыхъ, не къ чему было уходить за городъ, а надо было въ самомъ началѣ открытiя военныхъ дѣйствiй заявить властямъ, что они не имѣютъ ничего общаго съ осаждающими, и не бросать на произволъ судьбы своего имущества; во вторыхъ, они должны были на ряду съ другими вступить въ ряды защитниковъ города и вмѣстѣ съ тѣмъ своего имущества, и жизни. Говорить, что они по глупости или наивности не догадались этого сдѣлать — по крайней мѣрѣ странно. Намъ извѣстно изъ многочисленныхъ разсказовъ и словъ самихъ китайцевъ, что они задолго до открытiя военныхъ дѣйствiй знали о готовящемся нападенiи и ожидали его. Они откровенно говорили, что скоро все будетъ «наше» и что они заберутъ себѣ русскихъ женщинъ, а мужчинъ перерѣжутъ. Члены Большого кулака обѣщали, что въ три дня все будетъ кончено и что ни одного русскаго не останется. У зазейскихъ маньчжуръ мобилизацiя была произведена раньше нашей и все населенiе отъ 16-ти до 45-ти лѣтняго возраста поступило въ дѣйствующую армiю (говорятъ около 7000 человѣкъ). Эта мобилизацiя, как и всѣ приготовленiя къ войнѣ, были сдѣланы настолько скрытно, что никто изъ русскихъ ничего опредѣленнаго не знал. Выдержка маньчжуръ и китайцевъ по истиннѣ изумительна. Вездѣ было у нихъ заготовлено оружiе и порохъ въ громадныхъ количествахъ и сдѣланы другiя приготовленiя къ нападенiю. При наличности всего этого, что «бѣдные мирные» китайцы пострадали безвинно — какое-то удивительное ослѣпленiе.

Какъ надо было съ ними поступить — вопросъ теперь праздный. Объ этомъ слѣдовало думать раньше, т. е. до войны, которой никто не ожидалъ. Принято вездѣ, что во время военныхъ дѣйствiй подданные воюющей державы выѣзжаютъ изъ той страны, съ которой ведетъ войну правительство. Такъ например, во время англо-трансваальской войны всѣ англичане выѣхали изъ Трансвааля, а заботу о неприкосновенности своего имущества передали попеченiю представителей другихъ нейтральныхъ нацiй. Былъ-бы страненъ иной способъ отношенiй. Когда ставится на карту благосостоянiе, жизнь и независимость — трудно требовать, чтобы въ подвергшейся нападенiю странѣ оставались представители воюющей стороны и чтобы ихъ неприкосновенность могла быть гарантирована. На войнѣ, какъ на войнѣ. «Мирные» китайцы не приминули-бы воспользоваться плодами побѣды своихъ немирныхъ единоплеменниковъ. Одинъ китаецъ во время начала военныхъ дѣйствiй крестился и поступилъ солдатомъ въ мѣстный батальонъ. Положимъ это уже крайность, — можно и не крестясь, и не поступая въ солдаты доказать, что не принадлежишь воюющей сторонѣ. Уже одинъ этотъ случай доказываетъ, что китайцы были не настолько наивны, чтобы не понимать положенiя вещей. Они просчитались въ другомъ отношенiи — они слишкомъ слѣпо вѣрили въ свою силу и въ непобѣдимость «большихъ кулаковъ», а потому и не приняли необходимыхъ предосторожностей. Впрочемъ, и болѣе цивилизованные англичане нарвались такимъ-же образомъ: они слишкомъ вѣрили въ свои силы, начиная войну съ Трансваалемъ, и за то жестоко наказаны.

По обычаямъ войны, всякое имущество, отбитое у непрiятеля, считается военной добычей. Въ этомъ собственно, если хорошенько вглядѣться въ исторiю, весь смыслъ войнъ. Рѣдкiя, исключительныя войны предпринимались съ иными цѣлями. Война — это захватъ, право силы. Мы не станемъ говорить о томъ, что война несовмѣстима съ цивилизацiей, что ее не должно быть, если на вопросъ смотрѣть съ точки зрѣнiя высшей справедливости. Об этомъ было много говорено, для этого создавалась спецiально гаагская конференцiя, но… что вы станете дѣлать, если васъ ни съ того, ни съ сего начинаютъ бомбардировать?

Мы, мирные граждане, сами должны были защищать себя отъ нападенiя «мирныхъ» китайцевъ. Такое положенiе вещей исключительное. Имущество, брошенное «мирными» китайцами, никто не былъ обязанъ охранять. Конечно, мы не говоримъ, что его слѣдовало грабить, — но вѣдь грабили отдѣльныя единицы, оставшiеся между прочимъ по случаю войны безъ работы, и за этотъ грабежъ отвѣтственны только воровавшiе. Кто виноватъ, если я брошу свое имущество или свой домъ на произволъ судьбы и это имущество растащатъ? Винить въ этомъ никого не приходится, особенно если принять во вниманiе то исключительное и опасное положенiе, въ которомъ оказался городъ.

Китайцы сами первые открыли военные дѣйствiя, безъ всякаго предупрежденiя, конечно не съ благими цѣлями. Они при этомъ сами должны были озаботиться о своихъ интересахъ. Странно было-бы возлагать эту обязанность на тѣхъ, на кого они сдѣлали нападенiе. Китайцы и маньчжуры отлично понимали, что дѣлали. Признать ихъ мирными можно было-бы лишь тогда, когда они сами заявили-бы о своихъ мирныхъ чувствахъ и намѣренiяхъ; въ противномъ случаѣ они должны были быть сочтены воюющей стороной ея лазутчиками и тайными помощниками, а при этомъ трудно говорить о томъ, какъ съ ними было поступлено и какъ слѣдовало поступить.

Война дикое и безобразное дѣло и тѣмъ можетъ быть лучше, если начинающiй ее будетъ жестоко наказанъ. Другого выхода пока человѣчество еще не нашло, несмотря на всѣ старанiя лучшихъ людей.

Еще во время мобилизацiи было объявлено, чтобы мирные китайцы оставались спокойными и что имъ гарантируется безопасность. Они имѣли полную возможность заявить, что они мирные и стать открыто подъ защиту русскихъ властей или выбираться изъ города. Они не сдѣлали ни того, ни другого. Кто-жъ въ этомъ виноватъ?

Итакъ, 9-го iюля утромъ были получены нами артиллерiйскiе снаряды и привезено сухопутомъ изъ Поярковой на лошадяхъ 380 ружей. Съ утра 9-го iюля наши пушки загремѣли и выпустили до 40 снарядовъ, которыми подожгли часть построекъ на Сахалинѣ.

Добровольцамъ, постоянно находившимся въ ложементахъ, отъ управы выдавался порцiонъ — 1 фунтъ мяса и 3 фунта хлѣба, хотя не всѣiмъ участкамъ доставлялась провизiя аккуратно. Между тѣмъ, въ числѣ добровольцевъ было много людей семейныхъ и недостаточныхъ. Затянувшаяся осада отзывалась на всѣхъ очень тяжело, а продукты дорожали. Всѣ работы были прекращены и только 10-го числа стали открывать нѣкоторые магазины, а до того времени торговали, и то не всѣ, съ задняго крыльца. Впрочемъ и открывали ихъ лишь отчасти, несмотря на объявленiе полицеймейстера, чтобы торговля продолжалась своимъ обычнымъ порядкомъ: открывали дверь и много-много одно-два окна. Всѣ боялись, и безопасность еще не была гарантирована. Боялись маньчжуръ, боялись и своихъ. Въ случаѣ переполоха или пожара можно было ожидать всего.