Дмитрий Галковский - Николай Ленин. Сто лет после революции. 2331 отрывок из произведений и писем с комментариями [publisher: SelfPub]

(«Поражение России и революционный кризис», сентябрь)

913

Мы ИСПОЛЬЗУЕМ и революционную работу шовинистов, от случая к случаю не откажемся от «совместных действий» (согласно резолюциям нашей партии 1907 г., Лондонский съезд, и 1913 г., наше совещание), но не далее. <���…> ТЕХНИЧЕСКИЕ взаимные услуги, раз на них пойдут патриоты, будут, вероятно, возможны (как до 1905 с либералами), и мы от них не откажемся. Отношения должны быть прямые, ясные: вы хотите свергнуть царизм для победы над Германией, мы для интернациональной революции пролетариата.

(Письмо Шляпникову, 19 сентября)

914

Листовки – вещь ОЧЕНЬ ответственная и из всех видов литературы САМАЯ трудная.

(Письмо Шляпникову, сентябрь)

915

На вопрос, что бы сделала партия пролетариата, если бы революция поставила её у власти в теперешней войне, мы отвечаем: мы предложили бы мир ВСЕМ воюющим на условии освобождения колоний и ВСЕХ зависимых, угнетённых и неполноправных народов. Ни Германия, ни Англия с Францией не приняли бы, при теперешних правительствах их, этого условия. Тогда мы должны были бы подготовить и повести революционную войну, т. е. не только полностью провели бы самыми решительными мерами всю нашу программу-минимум, но и систематически стали бы поднимать на восстание все ныне угнетённые великороссами народы, все колонии и зависимые страны Азии (Индию, Китай, Персию и пр.), а также – и в первую голову – поднимали бы на восстание социалистический пролетариат Европы против его правительств и вопреки его социал-шовинистам. Не подлежит никакому сомнению, что победа пролетариата в России дала бы необыкновенно благоприятные условия для развития революции и в Азии и в Европе.

(«Несколько тезисов», октябрь)

916

Ни слова по существу. Ни звука о наших доводах. Зато «донос по начальству»: Ленин на реферате в Цюрихе называл-де Каутского шовинистом, филистером, изменником… Это же не литература, любезные Цедербаум и Аксельрод, а какая-то «письменность» полицейского участка. <���…> Что это такое? литература? Но если «на Западе» нет таких сверхчудовищ, которые «самого» Каутского и Аксельрода считают шовинистами и оппортунистами и при мысли о которых любезный Аксельрод трепещет от злобы и изливает потоки изящной и благоуханной… «лирики», то как же мог Аксельрод двумя страницами раньше написать:

«Если принять во внимание растущее возмущение во всё более широких партийных кругах, особенно в Германии и Франции, против той политики „держаться до конца“, которую ведут наши ответственные партийные учреждения, то представляется отнюдь не невозможным, что практические тенденции ленинской пропаганды в состоянии проникнуть различными каналами и в ряды западной социал-демократии».

Значит, дело не в истинно русских сверхчудовищах, обижающих любезного Аксельрода!

(«Истинные интернационалисты: Каутский, Аксельрод, Цедербаум», октябрь)

917

Фразы Аксельрода о тысячелетних корнях национализма и т. п. имеют совершенно такое же политическое значение, как речи русских крепостников перед 1861 годом о тысячелетних корнях крепостного права.

(То же)

918

Большая просьба: узнайте (от Кикнадзе или Цхакая и т. п.) фамилию «Кобы» (Иосиф Дж???) мы забыли). Очень важно!!

(Письмо Карпинскому, ноябрь)

919

Дорогой друг! На днях получил случайно Ваш адрес и спешу черкнуть Вам несколько слов. Надеюсь, получите это письмо с не очень большим опозданием и ответите мне, как живете, целы ли и здоровы? Не надо ли чего? Можно ли Вам послать что-либо и в чем нуждаетесь? Читаете ли русские газеты и книги? Как посылать их?

Я живу с женой (теща умерла полгода назад) здесь в Берне уже второй год. Жена очень просит Вам кланяться, знакомые тоже. <���…>

(Письмо Лжемалиновскому, 13 ноября)

920

Бронштейн повторяет свою «оригинальную» теорию 1905 года и не желает подумать о том, в силу каких причин жизнь шла целых десять лет мимо этой прекрасной теории.

Оригинальная теория Бронштейна берёт у большевиков призыв к решительной революционной борьбе пролетариата и к завоеванию им политической власти, а у меньшевиков – «отрицание» роли крестьянства. Крестьянство-де расслоилось, дифференцировалось; его возможная революционная роль все убывала; в России невозможна «национальная» революция: «мы живём в эпоху империализма», а «империализм противопоставляет не буржуазную нацию старому режиму, а пролетариат буржуазной нации».

Вот – забавный пример «игры в словечко»: империализм! Если В РОССИИ уже противостоит пролетариат «буржуазной нации», тогда, значит, Россия стоит прямо перед СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ революцией!! тогда неверен лозунг «конфискации ПОМЕЩИЧЬИХ земель» (повторяемый Бронштейном в 1915 г. вслед за январской конференцией 1912 г.), тогда надо говорить не о «революционном рабочем», а о «рабочем СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ» правительстве!! До каких пределов доходит путаница у Бронштейна, видно из его фразы, что решительностью пролетариат увлечет и «непролетарские (!) народные массы»!! Бронштейн не подумал, что если пролетариат увлечет непролетарские массы деревни на конфискацию помещичьих земель и свергнет монархию, то это и будет завершением «национальной буржуазной революции» в России, это и будет революционно-демократической диктатурой пролетариата и крестьянства! <���…> И этим освобождением буржуазной России от царизма, от земель и власти помещиков пролетариат воспользуется немедленно не для помощи зажиточным крестьянам в их борьбе с сельским рабочим, а – для совершения социалистической революции в союзе с пролетариями Европы.

(«О двух линиях революции», 20 ноября)

921

Поток шовинизма так стремителен, бурен и силён, что повсюду ряд бесхарактерных или переживших себя левых социал-демократов увлечен им. Гельфанд, показавший себя авантюристом уже в русской революции, опустился теперь в издаваемом им журнальчике «Колокол» («Die Glocke») до… последней черты. Он защищает немецких оппортунистов с невероятно наглым и самодовольным видом. Он сжёг всё, чему поклонялся; он «забыл» о борьбе революционного и оппортунистического течений и об их истории в международной социал-демократии. С развязностью уверенного в одобрении буржуазии фельетониста хлопает он по плечу Маркса, «поправляя» его без тени добросовестной и внимательной критики. А какого-то там Энгельса он третирует прямо с презрением. Он защищает пацифистов и интернационалистов в Англии, националистов и ура-патриотов в Германии. Он ругает шовинистами и прихвостнями буржуазии социал-патриотов английских, величая немецких – революционными социал-демократами и лобызаясь с Ленчем, Генишем, Грунвальдом. Он лижет сапоги Гинденбургу, уверяя читателей, что «немецкий генеральный штаб выступил за революцию в России», и печатая хамские гимны этому «воплощению немецкой народной души», его «могучему революционному чувству». Он сулит Германии безболезненный переход к социализму через союз консерваторов с частью социалистов и через «хлебные карточки». Как мелкий трус, он снисходительно полуодобряет Циммервальдскую конференцию, делая вид, будто он не заметил в её манифесте мест, направленных против всех оттенков социал-шовинизма, от гельфандовского и плехановского до кольбовского и каутскианского.