Иван Саблин - Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации

В «Кратких тезисах» содержался лишь общий план будущей ДВР; все тактические вопросы передавались в ведение Дальбюро из трех человек, напрямую подотчетных ЦК РКП(б). Хотя Дальбюро должно было координировать свою политику с Сиббюро, это решение означало победу краснощёковского дальневосточного регионализма. Тактические вопросы, связанные с формированием республики, были поручены лично Краснощёкову. По возвращении в Верхнеудинск он вновь взял под контроль правительство ДВР. Шумяцкий и его сторонники были отозваны с Дальнего Востока. Краснощёков снова разрешил меньшевистские и эсеровские газеты и организовал совещательную ассамблею, совет общественных организаций, под председательством большевика Федора Николаевича Петрова, доктора. В середине сентября 1920 года Ф. Н. Петров и меньшевики Пятидесятников и Ахматов отправились в Читу для ведения переговоров с тамошней демократической оппозицией, но переговоры не состоялись [584].

Возвращение Краснощёкова не означало немедленного отказа Верхнеудинска от претензий на главную роль на Дальнем Востоке. В то же время большевики постарались заранее обеспечить своей партии большинство на ожидаемой конференции дальневосточных правительств. Координируя свои действия с партизанами, большевики сформировали Восточно-Забайкальское правительство в Нерчинске и Сахалинское правительство в Керби [585]. Во время предварительных консультаций с представителями Владивостока, Читы и Благовещенска в Верхнеудинске в конце сентября 1920 года правительство Краснощёкова предложило признать лишь правительства, обладающие всей полнотой гражданской и военной власти, то есть центральное правительство ДВР в Верхнеудинске и четыре местных правительства (во Владивостоке, в Благовещенске, Нерчинске и Керби), но не читинское, потому что ему приходится делить власть с Семёновым. После того как владивостокская делегация выразила свой протест, Краснощёков согласился признать областные правительства равными, избрать Учредительное собрание по системе «четыреххвостки», а также сформировать объединенное правительство на конференции дальневосточных правительств до созыва Учредительного собрания. Более того, Верхнеудинск согласился включить в переговоры Читинское народное собрание, председателем в котором был народный социалист Константин Симонович Шрейбер [586].

Тем временем Румянцев добился того, чтобы крестьянское большинство Временного народного собрания Дальнего Востока признало уже находившуюся в Верхнеудинске делегацию владивостокского правительства полномочной, хотя предпарламент решил доизбрать в делегацию несколько человек. Поскольку в Верхнеудинске от Владивостока находился Никифоров, это решение дало большевикам еще одно преимущество на готовящейся конференции [587]. Все это угрожало и без того слабой коалиции во Владивостоке. Спиридон Дионисьевич Меркулов и другие несоциалистические депутаты обвиняли Временное правительство Дальнего Востока в том, что оно служит лишь ширмой для большевиков. 4 октября 1920 года Несоциалистический блок решил покинуть коалиционный кабинет [588].

Как для социалистической, так и для несоциалистической оппозиции большевикам важнейшей проблемой оказалась внешняя политика. Крестьянское большинство во владивостокском предпарламенте проголосовало за то, чтобы считать Юрина представителем всего Дальнего Востока, тем самым сделав большевиков ответственными за существующие и новые неудачи во внешней политике [589]. Противоречия между традиционной внешней политикой и действиями Коминтерна свели на нет усилия ДВР к международному признанию. В сентябре 1920 года «Лос-Анджелес таймс» писала, что за попытками добиться признания Пекина стоит хорошо продуманный план распространения большевистской доктрины в Китае с целью изгнания англичан из Индии и всей Азии [590].

Юрин не сумел подписать экономическое и консульское соглашение с Пекином [591]. В качестве предварительного условия китайцы потребовали, чтобы на территории их страны не было никакой большевистской пропаганды. Кроме того, Китай принял решение лишить российских граждан экстерриториальных прав в зоне отчуждения КВЖД и других частях Китая. В сентябре – октябре 1920 года китайские власти установили контроль над российскими концессиями в Тяньцзине и Ханькоу, а КВЖД была превращена в совместное российско-китайское коммерческое предприятие, и все права экстерриториальной администрации перешли к китайским властям [592].

Хотя российские граждане сохранили некоторую административную автономию, утрата экстерриториальности способствовала взлету национализма, как оборонческого, так и империалистического, среди большевиков и их оппонентов. Харбинская Объединенная конференция профессиональных железнодорожных и городских союзов, политических партий и общественных организаций выразила свою серьезную обеспокоенность в связи с решением китайских властей отменить экстерриториальный статус российских граждан в Китае, в особенности в связи с упразднением независимых судов, и обратилась за консульской защитой к еще не сформированной объединенной Дальневосточной республике. Весной 1921 года несоциалисты обвинили большевиков в том, что из-за них Россия утратила статус великой державы [593].

Обращения Краснощёкова к американскому правительству тоже оказались тщетными. 10 августа 1920 года государственный секретарь Бэйнбридж Колби отправил ноту итальянскому послу, в которой США отказывались признавать прибалтийские государства, Грузию и Азербайджан, заявляя, что только так «можно помешать большевистскому режиму в его лживой, но эффективной попытке апеллировать к российскому национализму». Колби подчеркивал, что границы России должны «включать в себя всю территорию бывшей Российской империи, кроме собственно Финляндии, этнической Польши и той территории, которая может согласно договору составить часть Армянского государства», тем самым отвергая саму возможность государства на Дальнем Востоке. Сама Москва, впрочем, тоже относилась к «независимости» ДВР без особого уважения. Хотя в мае 1920 года она признала ДВР, а в августе 1920 года вновь подтвердила свое решение о создании буферного государства, Людвиг Мартенс, непризнанный советский представитель в Вашингтоне, выражая свой протест Колби в октябре 1920 года, не включал в список народов, насильственно захваченных царским режимом и, следовательно, заслуживающих право на самоопределение, никаких «дальневосточных русских» или «сибиряков» [594].

Тем не менее по сравнению с Читой международное положение Верхнеудинска могло считаться благоприятным. В сентябре 1920 года японское командование пересмотрело договор 29 апреля 1920 года с владивостокским правительством, выведя войска из Хабаровска и таким образом ограничив зону фактической оккупации южной частью Приморской области: границей между японскими силами и пробольшевистскими становилась река Иман [595]. Решение японцев вывести войска из Забайкалья нанесло сокрушительный удар по позициям Семёнова. Хотя под его командованием оставались китайцы и бурят-монголы, его прояпонская линия и применение силы к бурят-монгольским лидерам и китайским купцам разорвало связи Семёнова с китайским и бурят-монгольским национальными движениями. Не имея никаких серьезных связей с корейцами, Семёнов попытался опереться на тюрко-татар и украинцев. Мухаммед-Габдулхай Курбангалиев возглавил Военно-национальное управление башкир при штабе Семёнова, а Абдурахман Салимгареев стал главным военным муллой [596]. Кроме того, 7 сентября 1920 года Семёнов сообщил Забайкальской украинской раде, что его администрация предоставляет всем национальностям право на самоуправление [597].