Леонид Млечин - Кто взорвал Америку?

— Предать революцию ради женщины — это всегда оправданно.

Этот роман стал концом коммуны. То, что не смогли сделать полиция, суды и политики, удалось этой девушке, которую совершенно не интересовала политика. Ее интересовал только Лангханс, в которого она влюбилась.

Она вызывающе говорила:

— Плевать мне на разницу между коммунизмом и капитализмом.

Ее уговаривали почитать труды классиков левого движения. Она отвечала:

— Буквы для меня слишком непривлекательны.

Остальные коммунары завидовали Лангхансу и критиковали Уши Обермайер:

— Как ты могла купить кока-колу? Ты же бросила свои деньги в пасть империалистам!

Когда все спали, накурившись гашиша, она вставала и приводила себя в порядок в ванной комнате, где не было зеркала, а из крана текла только холодная вода. Она хотела хорошо выглядеть — и все ради Райнера Лангханса. Уши говорила:

— Мой отец всегда клял себя за то, что он ложился в постель с хорошенькими женщинами, а просыпался рядом с какими-то ведьмами. Я не хотела быть такой.

Уши Обермайер платили за съемки такие гонорары, что Лангхансу понравилась новая жизнь. Он стал менеджером своей подруги. Революция ему надоела. И летом 1969 года все кончилось. Лангханс и еще несколько бывших коммунаров распрощались с мятежным прошлым. Они взяли Дитера Кунцельманна за руки и за ноги и выбросили за дверь. На теоретике «секс-коммуны № 1» были длинные мужские трусы, фрак на голое тело и пестрый галстук.

Кунцельманн потом, как ни странно, стал депутатом. Но его официальная политическая карьера окончилась, когда он разбил яйцо о голову правящего бургомистра Берлина Эберхарда Дипгена со словами:

— Счастливой Пасхи, ты, Санта-Клаус.

Фриц Тойфель избрал другую дорогу и оказался в тюрьме. Он был арестован в крайне неудачный для себя момент: за поясом у него был пистолет, а в багажнике машины лежал обрез. Он отсидел в тюрьме пять лет за принадлежность к террористической организации, хранение оружия и подделку документов.

В тюрьме он изобрел свою стратегию выживания, сохраняя подвижность тела и ума. Занимался йогой. Писал письма и сказки. Он сидел в одиночной камере, как и другие террористы. У него были телевизор и кипятильник, так что он мог в любое время выпить чая или кофе. Ему также полагалась настольная лампа для чтения и вделанный в стену радиоприемник с четырьмя программами.

Зато заключенного в камере прослушивали, правда, в этот момент должна была загораться лампочка! Этот же прибор позволял в случае необходимости связываться с надзирателями. Однажды ночью в камере Тойфеля загорелась лампочка и неприятный голос проквакал из динамика:

— Что вам нужно?

Тойфель подал жалобу на то, что его разбудили, когда он вовсе не собирался разговаривать со своими тюремщиками. Аппарат сработал из-за того, что замкнуло отсыревшие в стене провода…

Первое поколение немецких террористов, ушедших в подполье, научилось у коммунаров тому, что можно сплотить людей и вне традиционной семьи. Общество заговорщиков, решил Хорст Малер, адвокат, ставший террористом, подвергает себя меньшей опасности, если дает выход своим сексуальным инстинктам. Поэтому с самого начала в боевой группе было много женщин.

Коммуна, которую основал Ян-Карл Распе, так формулировала свое кредо в сфере равенства полов:

— Мы установили, что потребность мыться, танцевать, готовить еду, мыть голову и причесываться, гулять, водить машину и есть сладкое не зависит от пола.

Основатель террористического «Движения 2-го июня» Бомми Бауман, пролетарское дитя, считал, что имеет право спать с любой женщиной, поэтому в его группе постоянно разыгрывались драмы. «Любовные истории у буржуазных сынков протекали тяжело», — как выразился один из членов группы…

Из палестинского лагеря они вернулись другими людьми, готовыми стрелять и убивать. Больше никаких любительских акций, вроде поджога универмага, решили Майнхоф и Баадер. Они будут брать заложников и убивать прокуроров, судей и правых политиков. А также грабить банки, угонять автомобили, красть чистые бланки паспортов — для того, чтобы машина террора работала бесперебойно.

Во всем этом бывшая журналистка Ульрика Майнхоф сыграла ведущую роль. Во всех других странах по статистике из десяти террористов — восемь мужчин. Внутри «Фракции Красной армии» все было наоборот. Можно сказать, что и саму группу создали три женщины — Гудрун Энсслин, Астрид Проль и Ульрика Майнхоф. Когда полиция составила список самых опасных преступников, находящихся в розыске, то среди четырнадцати террористов оказалось только четверо мужчин.

Ульрике Майнхоф разлука с детьми далась тяжело. Долгое время террористы устраивали ей тайные встречи с дочерьми, но с каждым разом это становилось все опаснее, потому что «красноармейцев» искала вся западногерманская полиция.

Товарищи по борьбе были недовольны мягкотелостью Майнхоф. И постепенно она вырвала из сердца любовь к своим девочкам. После ее смерти в тюремной камере следователи нашли письма детей, присланные ей на Пасху. Она даже не раскрыла эти письма…

В подполье, занимаясь убийствами и ограблениями, женщины менялись до неузнаваемости. Бригитте Кульман, будучи студенткой, заботилась’ о парализованных больных и считалась «необыкновенно чувствительной». В террористической группе она превратилась в исступленную фанатичку. Заложники, которых террористы захватили, рассказывали, что она вела себя «как надзирательница в концлагере».

В конце 70-х годов в спецслужбах ФРГ обсуждались планы уничтожения основных кадров европейского терроризма. Некоторые западногерманские спецслужбисты даже попытались подобрать людей для ликвидационной группы. Этим занимались Федеральное ведомство по охране конституции и Федеральное ведомство уголовной полиции. Но от этой идеи благоразумно отказались.

Западногерманские власти удержались в рамках закона — террористов постепенно выловили, судили и отправили в тюрьму. Они держались очень стойко, объявляли голодовки.

Предложение о голодовке вплоть до смерти исходило от Гудрун Энсслин. Она писала Баадеру: «Мы можем сказать, что каждые три недели (или четыре, или две — это все равно) один из нас будет себя убивать. До тех пор, пока не прекратится наша изоляция».

Дольше всех во время голодовок держались именно женщины. Габриэле Рольник, Моника Берберих, Гудрун Штюрмер и Ангелика Годер три месяца ничего не ели и только пили чай и минеральную воду.

На следующий день после того, как один из осужденных террористов, Хольгер Майнс, умер в тюрьме от голода, был убит президент западноберлинской судебной палаты Гюнтер фон Денкман. Он не имел никакого отношения к процессам над членами «Фракции Красной армии». Это была месть судебной системе как таковой.