Иван Плотников - Правда истории. Гибель царской семьи

Захоронению, причем непременно тайному, с гарантией, что трупы найдены не будут, руководство в центре и Екатеринбурге придавало не меньшее значение, чем самому убийству. Было подготовлено официальное объявление об уничтожении одного лишь Николая II и эвакуации остальных в «безопасное», «надежное» место; следовало создать такое впечатление исчезновением и живых, и мертвых Романовых и других убитых. У Ш. И. Голощекина возникла идея поручить подыскание надежного места и непосредственное руководство захоронением П. 3. Ермакову, хорошо ему известному прежде всего по военно-комиссарской линии; к тому же из круга крупных карателей он был чуть ли не единственным коренным жителем, хорошо знающим окрестности Екатеринбурга, Особенно ВИЗа. Удобным представлялось наличие в его поселковом военкомате карательного отряда, состоявшего из местных рабочих, также знающих окрестности. Об этом выборе писали Юровский, Медведев (Кудрин), Родзинский и другие. Родзинский, в частности, указывал: «Подумаешь там перестрелять, не важно даже с какими титулами они там были. А ведь самое ответственное было, чтобы укрыть, чтобы следов не осталось, чтобы никто использовать это не мог в контрреволюционных целях. Это самое главное было. А об этом и не думали (автор воспоминания неточен, — думать-то «думали», но, как потом выяснилось, не все решили должным образом. — И. П.). И это дело пошло на откуп Ермакову; что ли. Товарищ такой был. Считали, он местный человек, он все знает, как упрятать, а куда он думал упрятать — никого это не интересовало. Он у нас в ЧК не работал. Он был известен как местный человек, и руководство местное решило, видимо, что вот, мол, он знает чего, куда и как» 8. Сам П. 3. Ермаков писал: «...вызвали меня, то мне сказали, на твою долю выпало счастье расстрелять и схоронить так, чтобы никто и никогда их трупов не нашел, под личную ответственность; сказали, что мы доверяем, как старому революционеру. Поручение я принял и сказал, что будет выполнено точно; подготовил место, куда и как скрыть, учитывая все обстоятельства важности политического момента» 9.

Потом в воспоминаниях все чекистские руководители стали пенять Ермакову за выбор места и прочие неудачи. Родзинский говорил: «Привлекали его (Ермакова. — И. П.) для этого, и получилось с этим знаете страшенное дело». Юровский задним числом также выражал неудовольствие действиями Ермакова, выбором места захоронения. При этом Юровский беззастенчиво лгал, заявляя, что к этому выбору не имел никакого отношения: «Где предполагалось схоронить трупы, я не знал, это дело, как я говорил выше, поручено было, очевидно, Филипом [Голощекиным] т. Ермакову... который и повез нас куда-то в В[ерх]-Исетский завод. Я в этих местах не бывал и не знал их» 10. В действительности место было выбрано при непосредственном участии Юровского. Об этом говорят источники. Ложью он пытался снять с себя вину за посыпавшиеся потом на похоронщиков неудачи.

Юровский был ответственным за убийство, и трудно было бы предположить, что он не участвовал в «прятании концов в воду» — в определении подходящего места, да и в самом захоронении трупов. И следствием действительно были собраны данные, определенно свидетельствовавшие о том, что Юровский участвовал в выборе места захоронения и, выходит, одобрял его. Коптяковский крестьянин М. А. Волокитин в июне 1919 г. свидетельствовал: «Я хорошо помню, что в первых числах июля месяца (в то время, да и позднее, многие пользовались старым календарным стилем; начало июля в переводе на новое исчисление — его середина. — И. П.) я шел в Екатеринбург той дорогой, что идет из Коптяков. На этой дороге я встретил троих всадников, ехавших верхами в седлах. Два из них были мадьяры. Они были в австрийской солдатской одежде. Третий был Юровский, которого я хорошо знал... В руках у Юровского я видел простой плотничий топор. Встреча эта произошла у нас часа в 4 дня. Ехали они, направляясь прямо к переезду № 9 184 (к Коптякам). Юровский еще перекинулся со мной несколькими словами, спросил меня, много ли ягод. Я не могу припомнить, какого именно числа произошла эта моя встреча с Юровским, но я убежден, что это было еще тогда, когда я не слышал об убийстве Государя Императора, и незадолго до того дня, когда большевики объявили об этом официально в газетах» 11.

Записаны показания горного техника И. А. Фесенко, производившего в те дни в районе урочища Четыре Брата работы по изысканию руды. Его показания зафиксированы так: «Однажды во время работы в местности около Четырех Братьев он увидел ехавших верхами на лошадях Юровского и с ним двух неизвестных лиц, одного из которых рабочие называли Ермаковым, а другой был пленный австриец, мадьяр или кто другой, он не знает. Юровского он знал до того, он занимал какое-то видное место при большевиках и был многим известен, а Ермакова и пленного видал в первый раз в жизни и до этого их совершенно не знал.

Встретясь с ним, они спросили его сначала, чем он тут занимается. Он объяснил им, что занимается разведкой руд. Тогда они спросили его, можно ли будет проехать по этой дороге на Коптяки и далее на автомобиле-грузовике, и при этом объяснили ему, что им нужно провезти 500 пудов хлеба... Разговор с ним вел более Юровский. Повстречались они с ним под вечер, приблизительно часов около пяти. Было это около 11 июля или после этого числа, он хорошо не упомнит, но только знает, что в те именно числа.

После проезда Юровского и Ермакова он еще работал сколько-то времени — день или два в означенной местности, а затем работы были прекращены, так как красноармейцы начали выгонять из той местности людей под предлогом военных действий» 12.

Работа и пребывание в том месте Фесенко подтверждается найденной еще 30 июля 1918 г. следователем А. П. Наметкиным отметкой и надписью на березе: «Горный техник И. А. Фесенко. 11 июля 1918 г.». На основе этих двух показаний следователь Н. А. Соколов заключил, что речь идет о двух поездках Юровского в смежные дни — 14 и 15 июля сначала в поисках дороги, пути проезда к шахте (второе показание), а на следующий день — уже по известному ему пути. Могло быть и так, но, с нашей точки зрения, скорей всего речь идет об одной и той же поездке Юровского. Человеку в те дни очень занятому подготовкой убийства вряд ли надобно было дважды осматривать шахту и путь к ней от железнодорожного разъезда. Расхождение же в показаниях (один спутник Юровского в австрийской форме, другой — в иной; в одном случае — в 4, в другом — в 5 часов вечера и т.п.) — несущественны. Допрос производился спустя год, летом 1919 г., свидетели что-то могли запамятовать. Ермаков — верх-исетский военный комиссар, незадолго до того командовавший красногвардейским отрядом в боях под Оренбургом, наверняка был в военной форме. На дошедших до нас двух фотоснимках тех дней Ермаков в военной форме. Совсем не исключено, что он мог надеть и иноземный френч, что делалось многими военными. В памяти одного из свидетелей по прошествии времени военная форма спутников Юровского могла ассоциироваться с военнопленными. К тому же нельзя допустить, что Юровский обследовал место предстоящего захоронения без Ермакова или его какого-то товарища-визовца, хорошо знавшего указанный район. Уместным будет вновь обратиться к свидетельствам И. П. Мейера, писавшего, что 15 июля Юровский и Ермаков вместе с «Хорватом», которого он именует «начальником Международной бригады», отправились на место будущего захоронения трупов. Вполне могло быть и так.