Иван Плотников - Правда истории. Гибель царской семьи

Выход автомобилей со двора ДОНа был не одновременным, а с некоторой паузой. Сам Юровский и некоторые охранники отмечали, что по уходе грузовика он еще отдавал распоряжения в доме о замывании комнат нижнего этажа от крови, устранении во дворе следов убийства. П. С. Медведев говорил: «После увоза трупов из дома комендант Юровский приказал позвать команду и вымыть пол в комнате, где был произведен расстрел, а также замыть кровь в ограде, на парадном крыльце двора и где стоял автомобиль... Юровский ушел со двора в канцелярию при доме...» 35. Юровский заходил и на второй этаж. Еще раз напомню место из воспоминаний палача А. Г. Кабанова, который писал: «Когда я слез с чердака дома и вошел в помещение, ранее занимаемое Николаем Романовым, то там студент горного института разбирал драгоценности династии Романовых — он драгоценные камни складывал в одно место, простые самоцветы — в другое. На студенте был бархатный пояс одной из дочерей Николая, тов. Юровский предложил студенту снять пояс и распороть его. Когда студент это сделал, то оказалось, что вместо пуговиц были пришиты крупные бриллианты, обшитые бархатом. В бантах, расположенных сзади пояса, также были зашиты крупные бриллианты» 36. Не исключено, что Кабанов не точен: речь должна идти о ком-то другом, ибо Юровский задержался в ДОНе на очень короткое время, да и охранников впустили на второй этаж, где до того хозяйничали люди Лисицына, не сразу. Сам Кабанов после расстрела, погрузки тел в автомашину и все последующие дни находился в доме Ипатьева, участвовал в упаковке и погрузке ценностей. Здесь важно отметить и то, что Юровский уехал не сразу, на грузовике с Ермаковым, а позднее, на легковой машине, и то, что ночью во время убийства уже обыскивали помещения, осматривали одежду, захватывали ценности. Притом после убийства, ко времени, когда к этому подключились охранники — Кабанов, Нетребин и другие, ценных документов Николая Романова, в частности его (и жены) текущих (по крайней мере) дневников, личной переписки уже не было. Видимо, это все было изъято, как представляется, Лисицыным и его командой во время расстрела.

Итак, первой вышла грузовая машина, которую по дороге или чуть позднее, уже на месте, догнала легковая с Юровским и Голощекиным. Возможно, с ними же (или в отдельной машине) к шахте уехали Белобородов, Войков. Выехали на пролетке, по описанию И. П. Мейера, он и А. Мебиус (если это не одно и то же лицо, то и А. Е. Лисицын, о чем — далее). Отправившийся первым по Вознесенскому и Главному проспектам «Фиат» вышел на ВИЗ, миновал его и ушел в урочище Четыре Брата и к Ганиной яме. Отъезд от Ипатьевского дома и прибытие к заброшенной шахте с трупами именно Царской Семьи и ее приближенных, а не каких-то подменных или параллельно вывозимых лиц удостоверяли все участники расстрела: Я. X. Юровский, Г. П. Никулин, М. А. Медведев (Кудрин), П. 3. Ермаков, А. Г. Кабанов, В. Н. Нетребин 37; шофер С. И. Люханов в рассказах своим товарищам-охранникам, знакомым и просто случайным людям, часть из которых оказалась в распоряжении следствия белых властей, также давал аналогичные сведения 38. О том, что к Ганиной яме привезли именно 11 трупов из Ипатьевского дома и об их захоронении в воспоминаниях рассказал привлеченный к этому чекист Г. И. Сухорукое 39, свидетель событий в доме Ипатьева и захоронения И. П. Мейер 40, один из руководителей убийства П. Л. Войков в доверительном рассказе Г. 3. Беседовскому 41, одним словом, все лица, которые непосредственно руководили убийством, участвовали в нем и затем в самом процессе захоронения в шахте или наблюдали за ним.

Такие же сведения были получены следствием белых властей от П. В. Кухтенкова, который в июле 1918 г. на протяжении двух вечеров слышал разговоры собиравшихся участников расстрела и захоронения: П. 3. Ермакова, А. Е. Костоусова, Н. С. Партина, В. И. Леватных и между собой, и при встречах с председателем Верх-Исетского совета С. П. Малышкиным и коммунистом А. И. Кривцовым. Разговоры шли не только об убитой Царской Семье, но и об отдельных ее членах, о том, как они выглядели, о первой попытке захоронения и о перезахоронении 42. Осталось множество косвенных показаний (родственников, близких знакомых непосредственных участников убийства, захоронения), просто свидетелей, отмечавших, что под Коптяки, к Ганиной яме, были доставлены именно тела убитых в доме Ипатьева, об усиленной охране этого места, намеченного для захоронения, еще с ночи крупными нарядами красногвардейцев, основную силу которых составлял 2-й Екатеринбургский эскадрон. Этот эскадрон был сформирован из части состава 1-го Екатеринбургского эскадрона (и пополнения), переданного в начале мая 1918 г. в распоряжение главнокомандующего Оренбургским фронтом В. К. Блюхера и отправленного туда вместе с 1-м Уральским стрелковым полком РККА. В 1950-1960 гг. при разработке темы по истории формирования и боевых действий Уральской партизанской армии Блюхера автору довелось встречаться со многими еще здравствовавшими бывшими красноармейцами из ее состава 43. Беседовал я и с некоторыми бывшими бойцами 2-го эскадрона, в частности с упоминавшимся уже С. С. Постни — венгром, осевшим в России, долгое время работавшим в административно-хозяйственной части Свердловского горного института. Постни рассказывал, что бойцы эскадрона группами отъезжали с постов к автомобилю, к пролеткам, на которые перегрузили трупы, к Ганиной яме, к шахте, у которой трупы лежали довольно долго, и рассматривали их, расспрашивали участников и свидетелей убийства о кровавых часах в доме Ипатьева. Это были трупы членов Царской Семьи. Не сомневались в том, что для захоронения в шахте привозили Царскую Семью и крестьяне-коптяковцы, ибо все было обставлено предосторожностями, чрезвычайно охраняемо, а потом осталась масса вещественных улик. Крестьянин из Коптяков Н. В. Папин и скрывавшийся в деревне офицер А. А. Шереметьевский показывали, что «до того глухая, заросшая травой» дорожка к руднику оказалась «накатанной», видно было, что по ней «какие-то экипажи проехали», дорогу преграждала охрана, слышалось «непривычное ржанье множества коней», затем «было прекращено всякое движение по коптяковской дороге, и рудник был оцеплен заставами» 44.

В воспоминаниях И. П. Мейера мы находим сведения об участии в охране упомянутого 2-го Екатеринбургского эскадрона, в котором состояло немало бывших австрийских военнопленных, которых он знал по долгу службы и лично 45. Находился в охране и визовский отряд Ермакова. В его составе были и упоминавшиеся в связи с показаниями П. В. Кухтенкова коммунисты. Отряд (дружина) за жестокость, убийства не только противников советской власти, но и мирных жителей вообще, насилия и грабежи обрел самую дурную славу. О моральном облике ермаковских молодцов свидетельствует характеристика встречи с ними при доставке тел убитых, данная в «Записке» Юровского: «Проехав Верх-Исетский завод в верстах 5, наткнулись на целый табор — человек 25 верховых, в пролетках и т.д. Это были рабочие (члены Совета, исполкома и т.д.), к-ых приготовил Ермаков. Первое, что они закричали: "Что ж вы нам их неживыми привезли?!" Они думали, что казнь Романовых будет поручена им. Начали перегружать трупы на пролетки, тогда как нужны были телеги. Это было очень неудобно. Сейчас же начали очищать карманы — пришлось и тут (как и в доме Ипатьева, где сразу же началось воровство со стороны охранников. — И. П.) пригрозить расстрелом и поставить часовых» 46. Склонностью к грабежам, воровству отличались и многие бойцы эскадрона, который за это и за недисциплинированность на некоторое время ранее даже расформировывался.