Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 1

Процитирую свою статью 1981 г.:

…На базе… этих памятников… формируется… Пеньковская культура, достаточно хорошо увязываемая с антами, юго-восточной группой славянства конца IV — начала VII в. <���…> Если истоки антов уже прослеживаются, то значительно хуже обстоит дело с истоками культуры основного ствола славянства, известного древнерусской традиции под именем «словене» (sclaveni, sclavini греко-римских авторов).

«Склавенская» культура, именуемая культурой Корчак или Пражской (далее КПК) распространялась в VI–VII вв. от бассейна… Эльбы на западе до киевского Поднепровья на востоке. <���…>

Западная ветвь славянства (словене) (т. е., как следует из первой цитаты, это «основной ствол славянства», названный здесь «западной ветвью» лишь по отношению к юго-восточным антам, боковой ветви «славянского древа». — Д. М.), видимо являвшаяся носителем КШК, уже в конце I–II в. н. э., после разгрома зарубинецкой культуры, предпринимает попытку прорваться на юг, в Прикарпатье. Зона их набегов в это время соответствует зоне археологической трудноуловимости, простирающейся к югу от КШК (Мачинский 1981: 32–33, 36).

Далее — о «Дунайском этапе» славянской истории и об обратном движении из Дунайско-Карпатского региона после середины VII в. отдельных групп «словен» (уже с совершенно иной культурой) в свою восточно-европейскую «прародину» и севернее, на берега Ильменя. Моя идея состояла не в распространении культуры штрихованной керамики на юг, а потом обратно на север, а в способности ее носителей — венетов-ст(л)аванов — к кардинальной трансформации своей культуры в новом культурно-историческом контексте на более южных территориях — идея, которую блестяще подтвердил сам А. А. Егорейченко, выявив «взрывной» характер трансформации культуры ранней штрихованной керамики в культуру поздней штрихованной керамики даже в пределах единой зоны «лесных восточно-европейских культур», а теперь подтверждают и другие исследователи, выявляя в Полесье памятники конца I — начала III в. с элементами культуры поздней штрихованной керамики и зарубинецкой культуры (Белявец, Вергей) и даже допуская участие первой в формировании «славянской» корчакско-пражской культуры (Гавритухин).

Чувствуя слабость своей позиции, а вернее — отсутствие таковой, А. А. Егорейченко привлекает авторитетного псевдосоюзника: «Не согласен с теорией Д. А. Мачинского и К. Годловский» (Егорейченко 2006: 116). Это утверждение, мягко говоря, неточно, и, ввиду особого значения Казимежа Годловского для истории и перспектив рассматриваемых проблем, необходимо восстановить правду.

В статье, сданной в печать в 1983 г. и опубликованной в 1986 г., К. Годловский поддержал все мои выводы о локализации венедов Плиния на юго-восточном побережье Балтики, об «архаизирующей» локализации их у Кл. Птолемея, о совпадении территории и почти тождестве ставанов Птолемея и венетов Тацита. К. Годловский был знаком с картами в моих статьях и не мог не видеть, что эти ставаны и венеты локализуются на территории культуры поздней штрихованной керамики! Также соглашается он и с той концепцией вычленения праславянского языка из балтийского языкового континуума, которую поддержал и я в статье 1981 г.: именно на нее К. Годловский ссылается и именно с ней полемизирует А. А. Егорейченко. Более того, в концовке своей статьи К. Годловский выражает мнение, что культура «киевского типа» с территорией около 200 000 кв. км не может быть единственным археологическим соответствием «предкам славян», и отмечает, что Д. А. Мачинский намечает как область протославянского «маточника» значительно бо́льшую территорию — около 500 000 кв. км, при этом ссылаясь на ту же мою статью 1981 г., где увеличение исходной зоны проживания предков славян достигается за счет включения в нее территории культуры поздней штрихованной керамики (Godłowski 1986: 351, 353–356, 365, 368; 2000: 272, 274–377, 287, 289).

Отношение К. Годловского к моей концепции становится более настороженным в статье, написанной в 1985 г. и опубликованной в 1987 г.: «Д. А. Мачинский пытается найти происхождение культуры пражского типа в культуре штрихованной керамики, что, пожалуй, выглядит достаточно фантастично и меня лично в полной мере не убеждает, и тем не менее эта концепция имеет право на существование» (Godłowski 2000: 305).

И вновь изменение позиции на более благожелательную в статье «Spо́r o Slowianach», написанной в 1991 г. и опубликованной в 1999 г., — последней работе К. Годловского, посвященной истокам славянства. На одной из последних страниц читаем: «Правдоподобно, что с этими „балтославянскими“ диалектами следует связать гидронимию верхнего бассейна Днепра, признанную Топоровым и Трубачевым балтийской, которая распространяется на юге даже за Припять и Десну. Нельзя исключить, что эти гипотетические протославяне занимали область бо́льшую, нежели границы культуры киевского типа, и выступали так же, как то допускает Д. А. Мачинский, в кругу иных культурных комплексов восточно-европейской лесной зоны» (Godłowski 2000: 366–367). Ясно, что здесь и в лингвистическом, и в археологическом планах речь идет о той «балтославянской» или «протославянской» области, которая, в соответствии с моей концепцией, включает в себя территорию культуры поздней штрихованной керамики. Надо быть слишком тенденциозным, чтобы не заметить этой фразы [192].

Текст этой статьи, в которой Д. А. Мачинский собирался обобщить все свои наработки по проблеме происхождения и ранней истории славян, так и не был доведен им до конца. Опубликованная посмертно версия статьи представляет собой черновик задуманной работы, разные части которого были в очень разной мере подготовлены к публикации. Но гораздо существенне другое: в этом тексте отсутствует завершающая часть, в которой автор должен был вернуться к началу статьи, как это было обещано, и дать свое понимание приведенного там в качестве отправной точки исследования фрагмента «Баварского географа». Была ли хотя бы в какой-то мере написана эта часть работы — остается неясным, однако, судя по приводимой в другой статье со ссылкой на эту работу интерпретации этнонима зериваны (см. статью «Некоторые предпосылки, дви-жущие силы и исторический контекст сложения русского государства в середине VIII — середине XI в.» в следующем томе), можно говорить о том, что она существовала по крайней мере в виде концепции. Вместо этой заключительной части статье было придано завершение историософского характера, в котором Д. А. излагает свое видение того, как определенные этнопсихические особенности славянства, уловленные им на самом раннем этапе исторического существования, проявлялись впоследствии, во многом предопределяя дальнейшую историческую судьбу прежде всего русского народа. Поскольку эта тематика выходит за рамки собственно истории, являясь попыткой ее осмысления, постольку мы посчитали правильным опубликовать эту часть отдельно, объединив со сходным финалом статьи о возникновении русского государства — завершающей статьи сборника.