Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 1

Зияющую лакуну между гривнами типа Хавор, найденными на территории северных германцев в Скандинавии и в области днепровских сарматов Северного Причерноморья, отчасти заполняют бронзовые подражания подобным гривнам, обнаруженные в Юго-Восточной Прибалтике от Кенигсберга на юге до Таллина на севере. Нас особенно интересуют находки подобных гривен на янтарном побережье и далее на восток по течению Нямунаса; самая юго-восточная находка — в низовьях Нярис, около устья Швентойи, чуть западнее западной границы культуры поздней штрихованной керамики. И на Даугаве, и на территории между янтарным берегом и средним Нямунасом подобные гривны при их распространении на восток также ни разу не достигают западной границы этой культуры, ни разу не встречены на ее территории. Однако при взгляде на карту ясно, что путь, связующий скандинаво-балтийские и днепровские находки, мог пролегать только через территорию культуры поздней штрихованной керамики. Имитации таких гривен с особо интересующей нас территории Литвы датируются второй половиной I — началом II в. н. э. (Щукин 2005: 85), т. е. относятся к тому времени, когда Маркианом — Птолемеем был зафиксирован путь через цепочку этносов: галинды — судины — ставаны — аланы [187]. То, что эти бронзовые гривны подражали золотым гривнам типа Хавор, подтверждается и их датой, и наиболее сильной концентрацией их находок на самом морском побережье янтарного берега и к северу от него до Паланги, куда чаще всего должны были приставать корабли скандинавов. Предположение, что жители Юго-Восточной Балтии видели прототипы подобных изделий, подкрепляется тем, что рядом со сгустком мест обнаружения гривен, севернее Паланги, была обнаружена и золотая грушевидная филигранная подвеска того же стиля, что и гривны типа Хавор; подобные подвески обнаружены на севере везде, где найдены эти гривны: и в Северной Ютландии, и в Юго-Западной Швеции, и на Готланде. Видимо, в Юго-Восточной Балтии уже был некий слой знати, которая могла носить золотые украшения «филигранного стиля», в том числе и пока не найденные гривны типа Хавор, вызвавшие поток подражаний, поскольку они, вероятно, как и их кельтские прототипы, имели особое сакрально-магическое значение.

Отсутствие подобных находок на территории культуры поздней штрихованной керамики говорит о резкой этнической границе, идущей западнее среднего Нямунаса, через нижнюю Нярис и Даугаву. Восточнее жило население, у которого, видимо, судя и по письменным, и по археологическим данным, выделение слоя знати находилось в зачаточном состоянии. Кроме того, если западные балты имели давние традиции изготовления сложных бронзовых украшений, то у венедов-ст(л)аванов культуры поздней штрихованной керамики таких традиций не было. Все это, однако, не мешало распространению через их территорию гривен типа Хавор из Балтики в Поднепровье.

Если принять в целом вышеприведенные соображения, то придется признать, что зафиксированный Кл. Птолемеем или, вероятно, Марином Тирским около начала II в. н. э. путь через цепочку этносов начал функционировать, по археологическим данным, около рубежа эр (никак не позднее середины I в. н. э.) и перестал быть особо актуальным около рубежа II–III вв. н. э. Думаю, что именно с этим путем следует связывать тот канал сакральных контактов и миграций между Приазовьем и Скандинавией в первые века нашей эры, который нашел отражение в средневековой скандинаво-исландской мифопоэтической традиции (Щукин 2005: 85–88). Но это — тема для отдельного исследования.

В итоге проведенного анализа письменных и археологических источников наблюдаются следующие совпадения или линии соприкосновения между ними (в квадратных скобках указан автор, с сообщениями которого хорошо соотносится данная культурно-историческая и археологическая реальность).

1. Культура поздней штрихованной керамики занимает территорию между бастарнами (певкинами) на юге и областью массовой финской топонимии (гидронимии) на севере, в пределах которой естественно локализовать и феннов [Тацит].

2. Через территорию этой культуры проходит система речных путей, связующая северо-германский и западно-балтийский «миры» с «миром» ираноязычных кочевников (и находящимся под их «контролем» населением поречья и левобережья Днепра) и с античной цивилизацией Северного Причерноморья. Это путь культурных и торговых, а вероятно, и политических и сакральных контактов [Птолемей, косвенно Маркиан и Аммиан Марцеллин].

3. Культура ранней, а затем и культура поздней штрихованной керамики предстают как культурное единство, находящееся в состоянии постоянного движения на юг, захвата и освоения новых территорий и постепенного превращения из культуры, замкнутой на балтийские связи, в культуру, вбирающую центральноевропейские импульсы и становящуюся необходимым участником разнообразных контактов и противостояний между сарматским и германским мирами. Этапы этого движения на юг: а) освоение Минской возвышенности в III–II вв. до н. э.; б) продвижение в среднее Понеманье на юго-западе, в Предполесье на юге и к устью Березины на юго-востоке в середине I в. до н. э. — начале I в. н. э. (с обретением контроля над всеми неманско-днепровскими речными путями); в) освоение Полесья и Подляшья после гибели классической ЗК с вбиранием ее элементов — последняя треть I–II в. [Тацит, Птолемей, косвенно Маркиан и Аммиан Марцеллин].

4. Культура поздней штрихованной керамики возникает в результате революционной и прогрессивной трансформации всех элементов, составляющих культуру ранней штрихованной керамики. Трансформация включает смену доминирующих форм керамической посуды, причем столь резкую, что некоторые исследователи не улавливают типологической преемственности (Ушинскас 1989). Возникновение культуры поздней штрихованной керамики синхронно с захватом новых территорий на юге и одновременно с усилением внутренних столкновений (повсеместное распространение и укрепление городков). Причины трансформации и возникновения новой культуры, судя по всему, внутренние; внешние импульсы, способствующие этому, — вторичны [Тацит].

5. Этническое единство и общество, предположительно соответствующие культуре поздней штрихованной керамики, предстают как чрезвычайно военизированные структуры, без сколько-нибудь заметной социальной дифференциации, без стремления к обладанию дорогими вещами, с достаточно хорошо устроенным, но примитивным и суровым бытом. Основу войска составляет пехота, вооруженная копьями и дротиками, при полном отсутствии луков и редкости всадников. Замечаются успехи в развитии домостроительства, планировке и укреплении городков. Широкое распространение в этой культуре железного колющего и метательного оружия предполагает и существование щитов, не улавливаемое, однако, археологическими методами.