Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 1

Тацит считает, что наличие щитов сближает венетов с германцами, — но с какими? В германском мире, в частности в пшеворской культуре, были широко распространены тяжелые щиты, остатки которых — металлические умбоны и части рукояток — встречаются в германских могильниках. В отношении венетов и культуры поздней штрихованной керамики речь может идти лишь о легких щитах, без металлических деталей. Видимо, подобные щиты были у «сомнительных», по Тациту, германцев — бастарнов (певкинов). Об этом говорит как полное отсутствие умбонов в материалах зарубинецкой культуры и зарубинецко-поенештской общности, так и ценное свидетельство Валерия Флакка (ум. ок. 90 г.) в поэме «Аргонавтика» (начата ок. 70 г.), где упоминаются «батарны» (бастарны), вооруженные «щитами из сырой коры и дротиками с равными по длине острием и древком» (V. Flac. VI, 96–98). Я не берусь решать, каким образом использовалась сырая кора для изготовления щитов, но ясно, что речь идет о легких щитах из органических материалов, которые органично сочетаются с легкими дротиками. Видимо, подобные, археологически неуловимые щиты были и у ближайших северных соседей бастарнов — венетов. К слову, все приведенные выше археологические материалы говорят в пользу того, что население культуры поздней штрихованной керамики вместе с сарматами (аланами) участвовало в разгроме бастарнской зарубинецкой культуры (особенно зарубинецкой культуры Полесья) и в вытеснении бастарнов с их прежних мест. Во время этих событий венеты и могли заимствовать у сарматов склонность к постоянным «разбойным» набегам [Тацит].

6. «Пассионарный взрыв», наблюдаемый в развитии культуры штрихованной керамики на рубеже эр, мог (в пользу чего говорят исторические аналогии) привести и к обострению этнического самосознания (выраженного, в частности, в появлении и закреплении самоназвания), и к восприятию соседними этносами носителей культуры поздней штрихованной керамики как особой, опасной, отличной и от германцев, и от сарматов, и от эстиев этнической группы [Тацит, Птолемей].

Проблема этнической атрибуции культуры поздней штрихованной керамики (отчасти и культуры ранней штрихованной керамики), вырисовывающаяся из всего вышеизложенного, получает дополнительное разрешение на лингвистико-топонимическом материале. В свое время толчком для меня послужили рассуждения О. Н. Трубачева, касающиеся этимологии названия реки Словечна/Славечна/Словешна (правый приток Припяти), протекающей через середину древнейшей территории словенской корчакской культуры: «Можно допустить, что исходной была форма *Slovętj-ьna, адъективное производное от причастия. Что касается самой причастной основы *slovęt- <���…>, то она может быть определена как балтославянская гидронимическая основа, причем под балтославянским уместно понимать практическую трудность различения между слав. *Slovęt- и балт. *Šlavant-, документированным в лит. Šlavantà, река, Šlavañtas, озеро» (Трубачев 1968: 150). О. Н. Трубачев, видимо, счел столь непреодолимой «трудность различения», что не причислил название Словечна ни к славянским, ни к балтийским гидронимам, хотя такой же «балтославянский» гидроним Вилия спокойно отнес к балтизмам (Трубачев 1968: 282–285, карты 11 и 16).

Изначально я был уверен, что река Šlavantà и озеро Šlavañtas расположены в Южной Литве, где-нибудь неподалеку от юго-западной границы культуры поздней штрихованной керамики. Но после обращения к соответствующей литературе (Vanagas 1970; 1981) оказалось, что действительность превосходит все мои ожидания. Топонимы (преимущест-венно гидронимы) с корнем *šlav- образуют на карте Литвы два сгустка в областях, находящихся у западных границ этой культуры. Один сгусток (всего 7 названий) в бассейне среднего Нямунаса, другой (4 названия) в междуречье Швентойи и Нярис. Первый сгусток, в свою очередь, распадается на две части. Четыре гидронима образуют вытянутую с юга на север цепочку на левобережье среднего Нямунаса, идущую чуть западнее (около 10–15 км) самых западных левобережных городищ культуры поздней штрихованной керамики и заметно восточнее самых восточных памятников западных балтов, т. е. находятся в пограничной зоне, где и должен был проходить в I–II вв. контакт тех самых судинов (судавов, ятвягов) и ст(л)аванов (словен), соседство коих отмечено в тексте и на карте Кл. Птолемея. Эти четыре гидронима — Šlavantlė, река; Šlavantlis, озеро; Šlavañtas (озеро); Šlavantà (река). Восточнее, на правобережье Нямунаса-Немана локализуются еще три топонима: Šlaviñtai (поле) и Šlavýnas (поле), к которым примыкает название одного из самых юго-западных городищ культуры поздней штрихованной керамики уже на территории Белоруссии — Славичи. Другие четыре гидронима находятся на базовой территории культуры ранней штрихованной керамики, густо заселенной также и в эпоху культуры поздней штрихованной керамики, — в междуречье Швентойи и Нярис. Два гидронима — Šlav (река) и Ãp-šlavas (озеро) — локализуются в бассейне верхней Швентойи, неподалеку от давшего самые яркие находки городища Наркунай (культура ранней штрихованной керамики), продолжавшего функционировать и в культуре поздней штрихованной керамики (Luchtanas 1981). Два других — уже на правобережье средней Нярис (Вилии) — Šlavìnas (озеро) и Šlavin-ã-galis (озеро, буквально «Славянский конец»).

Базовый район культуры поздней штрихованной керамики в верховьях Швентойи первым подвергся натиску и заселению с запада: по данным В. Ушинскаса, первые «восточнолитовские» курганы с каменными венцами появляются здесь уже во II–III вв. Захват же юго-западной области культуры поздней штрихованной керамики по среднему Нямунасу населением, принесшим с запада традицию курганов с каменно-земляными насыпями, падает на III–IV вв. (Ушинскас 1989; Лухтанас 2001). Примерно в это же время появляется западнобалтийская курганная культура и на средней Вилии (Нярис). И именно в этих трех районах мы имеем два сгустка славянской топонимии. На самом деле на территории Прибалтики намечается еще один сгусток гидронимов с корнем šlav-. На самом северо-западе Литвы, на побережье Балтики, севернее Клайпеды зафиксирована река Šlaveità. Этот гидроним имеет соответствие в еще более северных топонимах на территории Латвии: Slavites, Slavašas, Slaviešas, Slaveka. Точную привязку на карте Латвии имеет лишь последний — на самом севере полуострова Курземе, чуть южнее мыса Куолкасрагс; рядом с ним расположен один из самых южных могильников Tarandgräberkultur. Но уже эти два топонима, расположенные один южнее бассейна Венты (Šlaveità), другой севернее (Slaveka), обрисовывают примерные границы этого скопления, которое поразительным образом совпадает с территорией древнейших venedi Плиния (по моей локализации) и с древнейшей областью обитания неких вендов XIII в. в бассейне нижней Венты (по локализации Генриха Латвийского). Это неожиданно и требует отдельного исследования [188].