Шарль Пти-Дютайи - Франция и Англия X-XIII веков. Становление монархии

«Возможно, что короли не входят в рассмотрение права, а руководствуются лишь обычаями страны или тайными побуждениями своего сердца, или даже принимают совершенно произвольное решение. То, что они делают, не должно быть ни оспариваемо, ни осуждаемо теми, кто ниже их, так как их сердце и движения их сердца в руке Божьей; и решения тех, кому попечение о подданных вверено самим богом, подлежат суду Божьему, а не суду человеческому».

Таким образом, для того чтобы устранить аргументы, которые выдвигают против священников-чиновников, Фиц-Ниль приходит к теории королевского абсолютизма и обходит молчанием оговорки, которые делает церковь относительно божественного права королей. И он не единственный, который так искажает церковную доктрину. Мы знаем от Иоанна Солсберийского, что Генрих II находил в некоторых епископах худших своих льстецов. А во времена Генриха I именно какой-то священник из курии советовал, чтобы король Англии стал проявлять чудодейственную силу исцеления, при помощи которой был поднят престиж Капетингов. В эпоху Генриха II эта традиция уже настолько твердо установилась, что Петр Блуаский, вообще не склонный к лести, не оспаривает ее, и в этом он видит основание для оправдания священников-чиновников. «Я должен признать, что помогать сеньору-королю — дело святое, так как он свят и помазан от Господа, и не напрасно он получил посвящение посредством помазания на царство, действительность которого, если ее не ведают или подвергают сомнению, может быть вполне удостоверена исчезновением паховой язвы и исцелением золотухи».

Королевская канцелярия дает официальное выражение для этих притязаний. Формула «король Божьей милостью», лишь случайно попадающаяся в течение столетия, следующего за завоеванием, становится обычной в дипломатике Генриха II и его преемников с начала 1173 г.; и было замечено, что это утверждение божественного права совпадает со временем, когда Генрих II совершил публичное покаяние в Авраншском соборе (27 сентября 1172 г.) по поводу убийства Фомы Бекета. С этих пор канцелярия упорно формулирует это монархическое притязание в подписи актов.

И тем не менее, церковь, а за нею и светские подданные сохраняют понятие об избирательной королевской власти. Это и есть настоящее церковное учение, которое, однако, не исключает мысли о том, что королевская власть, как вообще всякая власть, идет от Бога. Как мы видели, Стефан смиренно признал, что обязан своей короной избранию церкви и народа, посвящению архиепископа Кентерберийского и даже утверждению Святого престола. В 1141 г. его родной брат, епископ Винчестерский и легат, покинул его потому, что он был побежден и захвачен: Линкольнская битва была своего рода судебным поединком. Бог высказался за Матильду, тем не менее Матильда, «госпожа Англии», не была помазана королевой, и в этом — символ того смятения в мыслях и противоречия, в которые погрузилась тогда Англия.

При восшествии на престол Генриха II произошло обратное: не было совещания духовенства и баронов, и Генрих, который начал восстанавливать порядок в Англии, сам твердой рукой захватил власть. В силу наследственного права и в силу соглашения, которое он заключил со Стефаном, «он взял свое королевство при приветственных кликах всех», «был избран всеми» и даже не потрудился, как мы это видели, упомянуть об этом единогласном избрании в своей хартии; наконец, он был без промедления помазан на царство. Значило ли это, что церковь отказывалась от права, которое она себе присвоила, обсуждать и взвешивать достоинство кандидата на престол самостоятельно или по соглашению с баронами? Генрих II был не из тех, которые готовы были признать за ней это право. Был способ, употреблявшийся Капетингами, чтобы избежать кризисов в престолонаследии и освятить первородство, — это соправительство. И Генрих II прибег к этому способу при обстоятельствах, которые ясно указывают на столкновение понятий об этом между монархией и церковью. В 1155 г. он заставил признать своего старшего сына своим наследником в большом собрании баронов. В 1170 г., когда король был в открытой борьбе с архиепископом Кентерберийским и Фома Бекет укрывался во Франции, он созвал торжественное собрание курии в Лондоне и добился того, что Генрих Молодой, едва достигший шестнадцати лет и не посвященный еще в рыцари, был коронован как король. Коронование было поручено архиепископу Йоркскому и произошло в присутствии одиннадцати английских и нормандских епископов, которые не посмели ослушаться короля. Напрасно папа противился помазанию на царство, которое совершал не архиепископ Кентерберийский, что являлось нарушением его прерогативы. При этом не было сделано никаких нововведений в формуле присяги, хотя Святой престол требовал, чтобы государь отныне клялся соблюдать церковные права и вольности, в частности права кентерберийской церкви. Словом, коронование Генриха Молодого казалось победой королевской власти над церковью. Но победа была непродолжительной. Обстоятельства показали, что Генрих II ошибся и что соправительство могло явиться опасным оружием в руках мятежного сына. Генрих Молодой считал себя, в силу помазания, таким же королем, как и его отец, и против того, кто заставил его короновать вопреки Святому престолу, искал опоры в церкви и в папе [47] См. письмо Генриха Молодого к папским легатам. . После преждевременной смерти Генриха Молодого король отказался от применения соправительства и до самого конца своей жизни не соглашался позволить Ричарду Львиное Сердце просить у баронов признания своего наследственного права.

Церковь и бароны признали Ричарда королем беспрекословно. Его и боялись, и в то же время он был очень популярен. Но его помазание на царство было отпраздновано с необыкновенной пышностью, и церковь умножила церемонии и формальности, так что ритуал, установленный тогда, стал на будущее время традиционным правилом. Это было, по крайней мере, по форме отместкой со стороны церкви. Она отомстила гораздо серьезнее, когда рана, полученная в сражения, неожиданно унесла Ричарда в 1199 г. Кто теперь будет королем? По-видимому, соратники Ричарда поклялись ему у смертного одра признать его брата Иоанна, младшего из детей Генриха II, но измены и непостоянство этого юноши сделали его подозрительным. Ему можно было противопоставить его племянника Артура, сына Жоффруа Бретанского, четвертого сына Генриха II; но Артур воспитывался при дворе Филиппа Августа. Архиепископ Кентерберийский Хуберт Вальтер был в то время в Нормандии, и автор « Истории Вильгельма Маршала» передает нам разговор, который архиепископ имел с маршалом [48] Стих 11 844 и сл. Автор, естественно, склонен преувеличивать значение роли Вильгельма, но он выражает понятия, которые, очевидно, были понятиями того времени, а нас именно это и интересует. Порядок престолонаследия не был твердо установлен, и прелаты и бароны каждый раз, когда они это могли, вмешивались. . «Следовало бы поспешить с избранием, — сказал этот последний, — сир, кого мы должны сделать королем?» «По праву, — отвечал архиепископ, — мы должны сделать королем Артура». Вильгельм отклонил эту мысль: Артур находился в руках короля Франции и не любил англичан. Губерт Вальтер присоединился к его мнению, переплыл море обратно и добился, не без труда, согласия баронов Англии, тогда как бароны Бретани и областей, расположенных на берегах Луары, признали Артура. Архиепископ Кентерберийский воспользовался этими благоприятными обстоятельствами, чтобы торжественно утвердить учение об избирательной королевской власти. По прибытии Иоанна в Лондон «архиепископы, епископы, графы и бароны и все те, кто должен был присутствовать на его короновании, собрались, и архиепископ, стоя посреди собрания, сказал следующее: “Слушайте все. Знайте, что никто не может наследовать другому в качестве короля, если он не избран предварительно всем королевством единодушно после призвания Духа Святого и в силу превосходства его нрава, заранее намечающего его, по примеру и наподобие Саула, первого из помазанных на царство королей, которого Господь предложил своему народу, хотя он не был ни сыном короля, ни королевского рода; таким же образом после него королем был Давид, сын Иессея; один — вследствие своей силы и пригодности к королевскому сану, другой — вследствие своей святости и смирения… Впрочем, если кто-нибудь из рода покойного короля превосходит других, нужно согласиться на избрание его предпочтительно и возможно скорее. Все это мы говорим в пользу славного графа Иоанна, здесь присутствующего, брата нашего преславного покойного короля Ричарда, не имевшего наследников, которые могли бы быть его преемниками. Иоанн предусмотрителен, мужествен, заведомо знатен, и, призвав милость Святого Духа, мы все избрали его единодушно, ввиду как его достоинств, так и его королевского происхождения”».