Чарлз Оман - Темные века европейской истории. От падения Рима до эпохи Ренессанса

Никифор I и его войны. — Убийство Никифора I болгарами. — Короткое правление Михаила I. — Лев V наносит поражение болгарам. — Церковные проблемы. — Михаил Аморийский свергает Льва V и правит девять лет. — Правление Феофила. — Войны с халифами. — Преследование иконопочитателей. — Долгое взросление Михаила III. — Восстановление почитания икон. — Оргии и конец Михаила. — Василий I и Македонская династия

Восточная Римская империя всегда оказывалась в наилучшем положении, когда на протяжении нескольких поколений ею правили принцы одной семьи. Ситуация всегда резко ухудшалась в периоды между падением одной династии и становлением другой, когда корона превращалась в приз, который мог захватить любой успешный военачальник или государственный деятель, мастер интриг. В такие времена попытки узурпации власти были настолько частыми, что гражданская война приобретала хронический характер и, пока империя решала внутренние проблемы, внешние враги были всегда готовы воспользоваться благоприятной возможностью и напасть. Мы уже говорили об одном из таких периодов, полном анархии и катастроф — 695–717 годы, когда династия Ираклия рухнула, а Лев Исавр еще не вышел на передний план. Теперь мы подошли ко второму периоду коротких правлений и больших неприятностей внутри империи и за ее пределами — после свержения императрицы Ирины и до воцарения Михаила Аморийского, основателя следующей династии. Этот период, пришедшийся на годы 802—820-й, был не столь катастрофичным, как тот, о котором мы вели речь ранее, но тем не менее он совершенно точно был временем упадка и разрушения, от которого империя не могла оправиться еще много лет.

Злобная императрица Ирина была свергнута, как мы уже говорили, в результате дворцового заговора, который возглавил ее финансовый советник Никифор. Новый монарх был человеком зрелого возраста, известным как хороший финансист, и его никто и никогда не мог заподозрить в излишнем честолюбии. Захватив бразды правления, он доказал, что у него намного больше характера, воли, энергии, чем считали его современники. Он успешно подавил два мятежа недовольных военных командиров, которые считали, что у них столько же прав на трон, сколько у него, и так прочно закрепился на троне, что никто его не мог с него стряхнуть. В церковных вопросах он полностью изменил политику суеверной Ирины, выказал терпимость к иконоборцам, так же как и ко всем раскольничьим сектам империи. Он держал в ежовых рукавицах патриарха и духовенство, которые были бы рады преследовать раскольников. Возможно, именно этот факт объясняет злобу, с которой о нем пишут хронисты следующего века. Такую озлобленность ничто в его действиях вроде бы не могло вызвать. Он не был жестоким, не проявлял склонности к деспотическому произволу, и единственное более или менее обоснованное обвинение, которое можно против него выдвинуть, заключается в том, что после восхождения на трон он остался финансистом и больше заботился о положительном балансе в казне, чем о благе подданных.

Правление Никифора не обошлось без войн. Гарун аль-Рашид все еще сидел на багдадском троне, и халифат оставался весьма опасным соседом. Никифор отказался платить дань, обещанную Ириной сарацинам, и Гарун возобновил периодические нападения на восточных римлян. Эти войны тянулись с короткими передышками с дней Константина Копронима. Император Никифор не был удачлив в войнах. По-видимому, некомпетентная администрация евнухов Ирины развалила армию, и дела пошли так плохо, что Никифор в конце концов был рад купить мир с Гаруном, когда тот сделал такое предложение. Император должен был платить 30 000 золотых монет — солидов ежегодно, а также — любопытная деталь — шесть больших золотых медалей большего веса за себя и одну — за своего сына и наследника Ставракия.

Несмотря на этот унизительный договор, вовсе не сарацинская война оказалась самой серьезной проблемой Никифора и даже не борьба с Карлом Великим. Долгая беспорядочная война с новой западной империей завершилась договором, который оставил и франков, и восточных римлян при своих интересах. Даже Венецией, которая теперь находилась в окружении владений Карла и даже на некоторое время попала в его руки, не пришлось пожертвовать. Не был Никифор вынужден и сделать шаг, который он счел бы унизительным, — признать Карла Великого равным и коллегой по управлению империей.

Худшее из зол, выпавшее на долю Никифора, — война со сравнительно незначительной силой — болгарами. После неудачи большой экспедиции Константина VI в 796 году воинственное племя за Балканами становилось все более смелым и предприимчивым. При новом короле, жестоком, но не лишенном способностей Круме, оно стало устраивать набеги во Фракию. В итоге Никифор был вынужден лично возглавить армию и двинуться на болгар. Во главе большой армии, собранной из всех европейских и азиатских фем, в сопровождении сына Ставракия, Никифор в 811 году перешел Балканы. Сначала он добился победы — византийская армия разгромила болгар в открытом поле, захватила и разграбила королевский дворец. Но спустя несколько дней, когда победоносная армия с удобствами расположилась в лагере на отдых, не обращая внимания на побежденного противника, она подверглась внезапной ночной атаке. Началась паника, в которой император был убит, а его сын получил тяжелое ранение. Оставшись без лидеров, византийская армия в беспорядке бежала, оставив тело императора вместе с множеством других убитых на поле боя. Болгарский король отрезал голову Никифора и велел сделать из его черепа чашу. В точности так же поступил Альбоин с черепом короля Кунимунда тремя столетиями раньше.

Остатки армии империи собрались в Адрианополе, куда принесли Ставракия. Его тут же объявили августом, но несчастный так больше и не встал с потели: его рана оказалась смертельной. Было очевидно, что конец близок и византийская корона очень скоро станет призом для какого-нибудь узурпатора. Видя это, зять покойного императора Михаил Рангаве, женившийся на единственной дочери Никифора, подкупил стражу умирающего хозяина и еще до того, как Ставракий испустил дух, был провозглашен императором. Это было в 812 году.

Михаил Рангаве был обязан своим возвышением случаю, связавшему его с семьей Никифора. Сам он был мелким, суеверным и трусливым человеком. Но его возвышение имело определенную важность с религиозной точки зрения. Он был европейским греком — первым представителем своего народа, надевшим императорскую корону. Как и большинство соотечественников, он был убежденным иконопочитателем, противником терпимой церковной политики своего тестя. Он окружил себя фанатичными монахами и приступил к работе по изменению политики Никифора и устранению всех иконоборцев с высоких должностей в государстве и армии.