Александр Радаев - Парнасский пересмешник. Новеллы из истории мировой культуры

У Тургенева и при жизни было много врагов, например, Катков из «Русского вестника», с которым размолвка началась с того, что Иван Сергеич перестал публиковаться в его журнале. Дело в том, что редактор считал возможным исправлять «Отцов и детей» на свое усмотрение, вплоть до вычеркивания из текста целых страниц.

Не знаю, какой еще реакции мог ждать Катков, учитывая их открытую вражду с Тургеневым, когда протягивал ему бокал на торжественном ужине в честь открытия памятника Пушкину. Но Тургенев не протянул бокала в ответ, лишь наклонил голову и отвернулся, а когда Катков протянул бокал во второй раз – красноречиво накрыл свой бокал рукой. А ведь мог и в морду дать, и, как человек неимоверной удали, оставил бы неизгладимое впечатление на лице своего врага.

Но Иван Сергеевич был выше публичных разборок, в отличие от Каткова, который ответил на обиду как нельзя «вовремя» – сразу после смерти Тургенева напечатал вместо некролога письмо некого эмигранта Лаврова, который рассказывал, как тот три года спонсировал журнал революционного толка в Лондоне по 500 франков.

Впрочем, Катков был не единственным посмертным недругом Тургенева. Вместе с «Русским вестником» бойкот устроили и «Московские ведомости», и «Гражданин».

Но особенно поразило публику, что о смерти Тургенева промолчало одно из главных литературных обществ России – Любителей российской словесности при Московском университете. Но здесь дело обстояло не так однозначно: общество намеревалось провести публичное заседание в память выдающегося современника, об этом даже вышел газетный анонс. На заседании должен был выступить сам Лев Толстой – это и стало роковым для мемориального события. Опять свою роль сыграла человеческая гадливость и малодушие. Феоктистов, начальник Главного управления по делам печати, быстренько донес министру просвещения графу Дмитрию Андреевичу Толстому, а тот дал отмашку московскому генерал-губернатору, и заседание было оперативно отменено. А все потому, что Феоктистов считал Льва Николаевича сумасшедшим, способным на что угодно.

Времена идут, а нравы в общем-то не меняются.

На Руси богохульников сжигали запертыми в деревянном срубе. В Соборном уложении 1649 года сожжение за богохульство было закреплено в такой форме:

«Будет кто иноверцы, какия ни буди веры, или и русской человек, возложит хулу на Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, или на рождьшую Его Пречистую Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию, или на честный крест, или на Святых Его угодников, и про то сыскивати всякими сыски накрепко. Да будет сыщется про то допряма, и того богохулника обличив, казнити, зжечь».

Последний случай законного сожжения женщины за ведьмовство в Европе произошел в 1787 году в Швейцарии. Известен случай сожжения женщины в 1793 году в Польше, но это было уже незаконно.

Существует легенда, что пифия предсказала Нерону опасаться 63-го года. Он-де воспринял это как указание на возраст, когда ему грозит смерть. Но считается, что пророчество сбылось иначе, чем полагал император: когда Нерона сверг Сервий Сульпиций Гальба, тому как раз было 63.

Старо предание, потому и не верится. И все источники как назло твердят, что Гальбе в 68 году был уже 71 год. Таким образом, вопрос к пифии не снимается: что должно было произойти в 63 году или случилось? Долгожданный парфянский мир, который радовал народ еще 50 лет? Или рождение в 63 году единственной дочери Нерона Клавдии Августы, которая умерла в том же году четырехмесячной?

Все, что известно об авторе этой картины – это его имя, написанное на нескольких десятках других работ, созданных между 1654 и 1662 годами предположительно в Дельфте и Харлеме. Якоб Врель – один из самых загадочных малых голландцев, причем таинственностью дышат и его полотна, например, «Женщина у окна». На кого она смотрит? Это ребенок или призрак? Почему он так близко к стеклу? Какую эмоцию изображает его лицо? И главное, что в столь поздний час там делает это дитя или дух?

Якоб Врель. Женщина у окна. Париж, FondationCustodia, XVII в

Можно предположить, что матери явился дух ее умершего ребенка.

Прямо под изображением матери-природы запечатлена мать-церковь, Экклесия, по правую руку которой – клир, по левую – миряне. Что тут еще скажешь, мать-природа и мать-церковь всегда рядом.

Персонификация Экклесии. Италия, XI в

Свиток XI века с пасхальными песнопениями содержит изображение древнеиталийской богини, матери-Земли – Теллус-матер. В манускрипте Провозглашения Пасхи она изображена как мать-природа, чью грудь сосут теленок и змей. Богиня воспринималась не только как создательница всего сущего, но и как мироустроительница. Кроме этого, Теллус считали и богиней смерти, она ассоциировалась с тем, что все сущее переходит в природу, утратив жизнь.

Один из праздников, устраиваемых в честь Теллус, предписывал принести в жертву беременную корову. В процессии участвовали понтифики и девственные жрицы Весты. Пепел сожженных до рождения телят сохраняли до наступления весны. Обычно же беременных животных запрещалось приносить в жертву.

В июне 1831 года в Санкт-Петербурге вспыхнули народные бунты. Напуганные эпидемией холеры люди полагали, что лекари сыплют в воду и колодцы некую отраву, и от нее болезнь множится. Усмирять бунт вызвался сам Николай I, который выступил перед людом и сказал: «Что вы это думаете, дураки? С чего вы взяли, что вас отравляют? Это кара божия. На колени, глупцы! Молитесь богу! Я вас!» Лучшие традиции российской власти…

Третья пандемия чумы разгорелась в Азии в 1855 году и унесла миллионы жизней. Спустя несколько десятилетий она имела отголоски в Европе: в 1900 году в Глазго 48 зафиксированных случаев бубонной чумы привели минимум к 16 смертям.

Буквально за пару лет до ужасающего возвращения чумы было доказано, что чумная палочка передается блохами от крыс, так что уничтожение целой армии грызунов было не просто популярным шагом, но и успокоило массовую истерию. Считалось, что болезнь распространяют крысы, приплывшие на кораблях из Китая: в портах, на складах и в подвалах истребили полчища грызунов. Были даже предприняты попытки дезинфекции денег.