Александр Радаев - Парнасский пересмешник. Новеллы из истории мировой культуры

Но недавно опубликовали расследование, реабилитировавшее крыс – они признаны невиновными в распространении эпидемии в Глазго. Причиной были именно люди, а пострадал круг общения первых жертв – торговки рыбой и ее внучки в одном из самых многолюдных бедняцких районов города.

Есть такой текст «Свидетельства блаженной Феодоры», в котором дух праведной женщины X века, жившей в Царьграде, рассказывает вызвавшему ее священнослужителю во сне о том, что приключилось с Феодорой в загробной жизни. Жемчужина рассказа, безусловно, в описании ужасных эфиопов, многочисленной толпой окруживших покойную Феодору.

Григорий, один из учеников святого Василия Нового, которому служила праведница, вымолил встречу с ее духом, чтобы узнать о посмертной судьбе всеми обожаемой женщины. По молитве Василия душа Феодоры спустилась из своей светлой обители в сон Григория и все рассказала:

«О страшной вещи спрашиваешь ты меня, о которой даже ужасно и вспоминать. Видела я лица, которые никогда не видала ни раньше ни после, слышала речения, которых никогда не слыхала до того. И что я расскажу тебе? Тогда предо мною предстало все то лютое и греховное из дел моих, о чем я позабыла…

…увидела я множество эфиопов, стоявших вокруг одра моего; лица их были черные, как сажа и смола, очи горели как угли огненные, и весь вид их был столь же страшен, как вид огненной геенны. И начали они производить шум и смятение: одни ревели, как скоты и звери, другие лаяли, как псы, некоторые выли, как волки; при этом все они, с яростью смотря на меня, грозили мне, набрасывались на меня, скрежеща зубами, и хотели тут же поглотить меня. Приготовляли они и хартии как бы в ожидании судьи некоего, имеющего прийти туда, и развертывали свитки, на которых были написаны все злые дела мои. И была убогая душа моя в великом страхе и трепете. Тогда претерпевала я не только муки смертные, происходившие от разлучения души с телом, но также жесточайшие страдания от видения тех страшных эфиопов и грозной ярости их, и это было для меня как бы другою смертью, более тяжкою и лютою. Я старалась отвращать взор мой от видения то в одну сторону, то в другую, чтобы не видеть мне страшных эфиопов, ни слышать голосов их, – но никак не могла избавиться от них, – ибо везде было их бесчисленное множество, и не было никого, кто бы помог мне».

Жутко, не правда ли? Жесточайшие страдания от видения страшных эфиопов и их голосов, говорящих непонятные речения.

Эту историю объясняют тем, что христианские писатели называли эфиопами духов злобы, которые и в иконографии порой изображались темнокожими людьми. Но кому верить, простым грешникам или святой праведнице, решайте сами.

Никому не пожелаю такого пугающего посмертного бытия.

Вообще темнокожий человек в христианском мире, как бы это ни коробило слух образованного современного читателя, являлся символом греховности. Например, в очень популярном на Руси житии Андрея Константинопольского Андрея во сне тоже окружают страшные эфиопы. Эфиопами назывались любые представители негроидной расы. Надо отметить, что исключение в католицизме делалось для одного из волхвов, который традиционно изображался темнокожим, в православии же культа волхвов не существовало.

Алтайцы который год требуют вернуть Укокскую принцессу на родину и предать земле. Хотя она и так хранится в музее Горно-Алтайска, но принадлежит СО РАН, и алтайские старейшины, увы, проигрывают суды. Почему говорю «увы»? Хочется, чтобы трогательная любовь жителей Алтая к родным мумиям была вознаграждена.

Укокскую принцессу раскопали в 1983 году. Ее тело очень хорошо сохранилось для своего возраста в 2500 лет, а все благодаря тому, что погребальный короб был буквально вморожен в основание кургана, поверх которого, кстати, находилась более поздняя могила.

Двадцатипятилетняя женщина с татуировками лежала на боку, ее одежда и волосы хорошо сохранились. Вместе с ней были похоронены шесть лошадей со сбруей. Выяснилось, что умерла она от рака груди.

Говорят, что курган несколько раз грабили, но до такой глубины просто не добрались, а в этот раз копало государство – рядом что-то строило Минобороны, китайская граница все же. Погребальная камера была заполнена льдом, долго отмораживали. Мумия и сегодня хранится в специальном холодильном кофре.

Конфликт с извлечением святыни, как стали говорить духовные и общинные лидеры, возник уже в послесоветские годы. На Алтае есть мнение, думаю, довольно справедливое, что мумия должна быть похоронена вновь. Я не разделяю взгляды, что из-за ее неупокоения происходят катаклизмы, просто считаю, что у мертвых тоже есть права, хоть они и не могут о них сказать. Впрочем, под борьбу за Укокскую принцессу периодически подводятся всякие политиканские кампании, что портит всю затею.

Генетические исследования показали родство принцессы с некоторыми современными народностями Алтая. Из-за этого им стоит бороться с утроенной силой. А вот этнографы говорят, что девушка никакая не принцесса, а рядовая представительница среднего класса – ведь всего шесть лошадей…

Но самое досадное в этой истории, что все позабыли, как в 1930–40-е годы с Алтая вывезли другие мумии, причем более знатных людей с сокровищами гораздо ценнее. Обнаружили захоронение случайно. Как рассказал мой собеседник, «варварски топя ледяную линзу кипятком, прилично оную повредив, затем на спешно вызванном вертолете уволокли нерастаявшее в Новосибирск. После завершения реконструкции на деньги Газпрома из музея имени Анохина мумия была перемещена в Горно-Алтайск, в специальную камеру. В 2014 году, во время сильного наводнения, ее (мумию) едва не затопило, но самоотверженные работники музея чуть ли не своими телами преградили путь воде. Экспонируется мумия по лунным фазам. По генотипу скорее кетка, нежели региональные народы». История рассказана со слов археологов, участвовавших в процессе.

«Вместо очага дурмана – Дворец Советов!» – надпись на заборе у снесенного храма Христа Спасителя.

5 декабря 1931 года. Писатель Корней Чуковский записал в дневнике:

«День солнечный, морозный, с серебряными дымами, с голубизною неба. Трамвай № 10 повез меня не на Каменный мост, а на Замоскворецкий, так как поблизости взрывают храм Христа Спасителя. Выпалила пушка – три раза – и через пять минут, не раньше, взлетел сизый – прекрасный на солнце дым.

Баба глядит и плачет. Я подошел по другому берегу Москва-реки – и когда подошел почти к самому Каменному мосту – нельзя, патруль.

– Куда? Не видишь, церковь ломают!

– Я обратно».