Райнхард Виттрам - История прибалтийских народов. От подданных Ливонского ордена до независимых государств

Со времен наместничества наместнику в его работе помогали окружные маршалы – один с постоянной резиденцией в Митаве и по одному из четырех, а после объединения с Пильтеном из пяти обер-капитанств. С 1865 года было уже 10 таких земских маршалов (по одному от каждого капитанства) и 3 маршала с постоянной резиденцией. Наместник, окружные маршалы с постоянной резиденцией, верхов ный сборщик налогов и дворянский секретарь образовывали дворянский комитет, который совместно с 10 окружными земскими маршалами собирался на пленарные заседания или на земельные представительства для решения тех или иных вопросов. При этом политическое положение земельных уполномоченных и дворянского комитета формально определяли церковные приходы. Мужские же собрания курляндского дворянства (общие или братские конференции) созывались только в особых случаях.

В отличие от Эстляндии и Лифляндии управление налогами в Курляндии осуществлялось не по сословному признаку, а на так называемых «представительских собраниях», в работе которых наряду с представителями правительства принимали участие депутаты от дворянства и городов. На них разрабатывался бюджетный план, а его осуществление проходило уже под руководством «представительского комитета», действовавшего на постоянной основе. Этот «представительский комитет» включал в себя трех человек – губернатора в качестве председателя, наместника и представителя городов.

Политическое значение прибалтийского дворянства основывалось прежде всего на том, что его представители работали в наиболее важных провинциальных учреждениях, ведавших вопросами правосудия, полицией и церковным управлением. В ведении дворянских центральных органов управления находилось также почтовое сообщение, гражданские и военные дороги, качество которых в конце XVIII века заслуживало высшей похвалы. Причем при исполнении дорожно-строительной повинности в обязанности помещиков входила поставка стройматериалов и финансирование работ, а крестьяне должны были обеспечивать их рабочей силой.

Судебные органы, работая на постоянной основе, во всех трех прибалтийских провинциях при разных названиях имели одинаковую структуру – земельным судам в Лифляндии соответствовали мужские суды в Эстляндии и обер-капитанские суды в Курляндии. Причем высшей судебной инстанцией в Лифляндии являлся верховный суд (гофгерихт), в Эстляндии – высший земельный суд (обер-ландгерихт), а в Курляндии высший верховный суд (обер-гофгерихт).

Судами первой инстанции для крестьян выступали избранные крестьянскими общинами чисто крестьянско-общинные суды, а кроме того, в Лифляндии и Эстляндии церковно-приходские суды и во всех трех провинциях – окружные суды, проходившие в обязательном порядке под председательством церковно-приходского и, соответственно, окружного судьи немецкой национальности при участии крестьянских заседателей. Здесь тоже подобное сотрудничество зарекомендовало себя как настоящая школа общественной деятельности.

Выборные из числа дворян муниципальные служащие составляли земельную полицию. В Лифляндии это были орднунгсрихтеры (судьи низшей инстанции для рассмотрения дел о нарушении общественного порядка), в Эстляндии – гакенрихтеры [215] Гакенрихтер (дословно «сошный судья») – окружной судья в Эстляндии между 1700 и 1900 гг., которого можно назвать также фогтом или сельским судьей. Его обязанности были чисто полицейскими и в основном касались дел по розыску беглых крепостных крестьян. Кроме того, он производил предварительные следствия сокращенным порядком. Эта должность была учреждена в XV в. , а в Курляндии – капитаны (гауптманы), исполнительные органы которых имели весьма незначительные силы, что отметил в своем первом административном отчете в 1886 году губернатор Зиновьев. Он писал, что нигде в мире полиция не насчитывала столь малого числа персонала и не стоила столь дешево, как в Лифляндии. Это являлось лишним доказательством того, насколько сильно укоренилось в Прибалтике сословное управление, чему не в малой степени способствовало то обстоятельство, что в систему сословных учреждений дворянства входила церковь, органы которой со своей этической мощью служили опорой сословного порядка.

Служба на общественных началах на благо всех являлась основой сословного самоуправления, которая благодаря своей патриархальной неподкупности, обстоятельности и отсутствию формализма обладала определенной политической силой, воспитывая чувство государственности. Ведь для такой службы не было ничего более важного, чем исполнение долга перед родиной. Причем решающим для политического значения такого самоуправления, конечно, являлось преобразование определявшихся сословными интересами взглядов в государственно-политические настроения, которые заставляли носителей привилегий почувствовать ответственность за всех соотечественников.

Этот моральный облик службы на благо отечества формировался долго и окончательно сложился под влиянием либерализма в XIX столетии. И хотя в нем сохранилась определенная часть средневекового духа, но его внутреннее содержание, начиная с эпохи Просвещения, изменилось в том плане, что социальные отношения стали восприниматься по-иному, наложив соответствующий отпечаток на сознание прибалтов. Только благодаря этому могла функционировать система, которая, имея известные недостатки, черпала силу в том, что она подготавливала своих представителей к самоуправлению, воспитывая в них чувство политической ответственности.

Если рассматривать эти отношения в сравнении с немецкими, то можно сказать, что они, являясь отражением германского сословного права на привилегии, напоминали те, что были характерны для Шлезвиг-Гольштейнского герцогства. Правда, такое правило относилось лишь к отдельным чертам, поскольку условия жизни народов заметно отличались. Однако и там и там к древнему праву добавились национальные задачи, а сама такая историческая данность приобрела политическое значение.

Слабой стороной происходившей из средневековой старой Лифляндии системы сословных учреждений дворянства являлось отсутствие связей между провинциями, а также между земским и городским самоуправлением, ведь германской системе сословных учреждений дворянства соответствовали и городские конституции, тоже сохранившие средневековые черты.

Как и во всех древних немецких городах, городские парламенты не представляли интересы всей городской общины. Городской совет, а также обе гильдии купцов и ремесленников, являясь политической основой города, приходили к полюбовному согласию со всеми горожанами, к числу которых со времен Средневековья принадлежало также много леттов, соответственно эстов и русских. Эти органы представляли собой небольшой, но способный к расширению и постоянно расширявшийся круг людей, в котором царили традиционный дух товарищества, готовность прийти на помощь близкому, а служба осуществлялась на безвозмездной основе.