Райнхард Виттрам - История прибалтийских народов. От подданных Ливонского ордена до независимых государств

Она буквально потрясла прибалтов – в ходе продлившейся полтора года ревизии авторитет старых немецких краевых властей оказался подорван, а в огонь имевших место противоречий было подлито немалое количество масла. 28 немецких служащих, а также судей сняли с должностей без всякого проведения дознания и без доказательства их вины в совершении должностных проступков. Позднее некоторые из них, правда, были полностью оправданы, но большинство получило выговор.

Можно сказать, что в то время интересы русского национализма, которым руководствовались проверяющие, и латышского, а также эстонского национального движения совпали – латыши и эстонцы в жалобах и массовых петициях начали выдвигать политические требования, рассчитывая на то, что они будут выполнены антинемецки настроенными русскими чиновниками.

В 1883 году попечителем Дорпатского учебного округа был назначен М.Н. Капустин, в 1885 году губернатором Эстляндии – князь С.В. Шаховской, а губернатором Лифляндии – генерал М.А. Зиновьев. Тем самым акция по русификации Прибалтики вошла в решающую стадию. Причем из этих трех высших носителей политики русификации наиболее рьяным и пламенным являлся зять военного министра Милютина и друг генерала Скобелева князь Шаховской. Выросший под влиянием славянофильских идей уже упоминавшихся ранее панславистов И.С. Аксакова и Ю.Ф. Самарина, еще будучи секретарем консульства в италь янском городе Ругуза, он проявил себя как активный сторонник славянофильской политики во время боснийского восстания [272] Имеется в виду восстание против Османской империи, начавшееся в 1875 г. в Невесине и вскоре распространившееся по всей Боснии и Герцеговине. . В отношении же остзейских провинций Шаховской ратовал за осуществление тактики «сильных и оглушающих ударов».

А вот генерал Зиновьев, в отличие от него, был излишне осторожен и, можно даже сказать, чересчур отзывчив. За десять лет своей деятельности в качестве лифляндского губернатора этот артиллерийский генерал пришел к неожиданно высокой оценке прибалтийского самоуправления и начал восхищаться тем, что ему поручалось ликвидировать.

Тогда программа по слиянию Прибалтики с Россией тоже осуществлялась под знаком православия. Александр III, полностью находясь под влиянием обер-прокурора Святейшего синода К.П. Победоносцева, 26 июля 1885 года издал указ о приостановке действия закона о смешанных браках. Следствием этого явилось то, что почти все лифляндские пасторы (101 из 120) оказались привлеченными к уголовной ответственности из-за своих действий, совершенных в порядке выполнения служебных обязанностей по обратному обращению православных в протестантскую веру, которых в Лифляндии насчитывалось 35 000 человек. Поэтому представители прибалтийского дворянства на протяжении нескольких лет, правда безуспешно, неутомимо пытались добиться снижения конфессионального давления – большинство из 199 судебных процессов над пасторами было прекращено только после 1894 года.

В 1886 году протестантско-лютеранская церковь в Прибалтике лишилась своих притязаний на вещное обременение в виде взимания сборов на землю с перешедших в православие землевладельцев, что даже без изменения всей налоговой системы, естественно, должно было привести к чувствительным убыткам, а также к далекоидущему юридическому неравенству. Тем не менее так называемая вторая конверсия (переход в другую веру) в 1880-х годах по сравнению с первой в 1840-х годах имела лишь незначительные успехи (примерно 3000 переходов).

Политика русификации осуществлялась в полную силу. После неоднократных конфликтов с представителями немецких органов самоуправления положение о канцелярском языке все более и более ужесточалось. А 14 сентября 1885 года по настоянию Шаховского были изданы «утвержденные высочайшим повелением правила», которые определили русский язык как обязательный для делопроизводства государственно-сословных смешанных органов управления и для общения прибалтийских властей со всеми имперскими и правительственными инстанциями.

В связи с этим следует отметить, что ни одно из предыдущих мероприятий, противоречивших действовавшему в Прибалтике законодательству, не вызвало столь большого возмущения, как данное вмешивавшееся в ее внутренние дела предписание о языке. Оно явилось открытым обозначением всеобъемлющей целевой установки на осуществление политики русификации, определявшей латышский и эстонский языки не как полноценные языки, а как наречия.

В 1889 году русификации подверглось уже внутреннее делопроизводство прибалтийских муниципалитетов. Таким образом, в результате соответствующих предписаний сфера применения русского языка в остзейских провинциях была значительно расширена.

К полному крушению существовавших в Прибалтике устоев привела судебная реформа. 8 июня 1888 года на прибалтийские провинции было распространено положение о русской полицейской службе, а 9 июля 1889 года – русское судоустройство и судопроизводство, но местное материальное право [273] Материальное право – совокупность норм системы права, непосредственно регулирующих общественные отношения и совокупность отраслей права, в которых основной упор делается на установление прав и обязанностей субъектов. своего значения не утратило. Причем министр юстиции Н.А. Манасеин лично открыл новые судебные инстанции в Риге именно 28 ноября 1889 года – в годовщину подписания «Привилегий Сигизмунда Августа».

В результате вместе со старыми прибалтийскими судебными органами были ликвидированы и прежние немецкие городские магистраты (по сути, продолжавшие существовать в своем качестве судебных инстанций и после введения в Прибалтике русского «Городового положения»). Конечно, введение новых инстанций и процессуального права неизбежно предполагало проведение необходимой модернизации. Поэтому после проведенных в остзейских провинциях преобразований социальных отношений сословное законодательство в них не могло сохраниться в течение длительного времени.

Однако реформа предполагала гораздо большее – языковое и формальное уравнивание, что являлось очередным звеном в цепи политики русификации. Вместо трех или четырех местных языков единственным языком судопроизводства стал русский язык, а местных судей почти везде заменили на русских, которым краевое право, по которому следовало судить, как и местные языки, было совершенно чуждо. К тому же общение перед судебным заседанием осуществлялось при помощи недостаточно обученных и зачастую ненадежных переводчиков.

Решающим шагом в слиянии остзейских провинций с остальной частью России должна была стать русификация системы образования. Отныне в соответствии с распоряжением попечителя детям надлежало «говорить и думать на русском языке, чтобы ощущать духовное единство с общей отчизной». Поэтому в 1885–1886 годах народное образование прибалтийских провинций подчинили русскому Министерству просвещения, а 17 мая 1887 года средние школы, за исключением самого нижнего уровня обучения, были русифицированы, что вывело их из-под надзора краевой церкви. В ответ на это дворяне Лифляндии и Эстляндии заявили, что отказываются от участия в управлении делами школ, а кроме того, закрыли поддерживавшиеся ими семинары школьных учителей.