Тоби Уилкинсон - Древний Египет. Подъем и упадок

«Ибо, даже если Главная супруга скажет мне: «Взгляни, есть еще хорошее место для Ахет-Атона», не стану я внимать ей» [204] .

Кроме того, царь постановил, что его образцовый город будет снабжен рядом зданий для поклонения Атону и прославления царской семьи. И Ахет-Атон, а не Фивы, должен стать местом упокоения царя:

«Если умру я в одном из городов севера, юга, запада или востока за эти бессчетные годы, да привезут меня сюда, чтобы я был погребен в Ахет-Атоне» [205] .

И церемония, и подробности постановлений царя были сохранены для потомства на трех массивных картинах, врезанных в обрывы на северной и южной оконечностях площадки и украшенных статуями царя и царицы.

Ровно год спустя Эхнатон приехал снова, чтобы проинспектировать ход работ. Проведя ночь в выстланном коврами шатре (именуемом «Атон доволен»), он снова выехал на восходе солнца в золотой колеснице, совершил еще одно большое жертвоприношение своему богу и поклялся, именем Атона и жизнью жены и дочерей, что в Ахет-Атоне все будет принадлежать Атону, и только ему навеки. Этот второй декрет, определивший более точно границы города, разумеется, тоже вырезали на 13 межевых камнях, установленных по периметру стройки и на обоих берегах Нила.

Чтобы ускорить возведение города, была налажена поставка больших объемов камня из огромного карьера, устроенного в северной части скал. Размер каменных блоков был стандартизован (1 локоть на половину локтя), чтобы с ними мог управиться один работник, — тем самым строительство ускорялось. Еще два года лихорадочной активности — и город был готов для приема царской семьи на постоянное жительство.

По замыслу Эхнатона «горизонт Атона» тщательно спланировали так, чтобы выгодно расположить основные общественные здания. Их соединяла Царская дорога, которая шла параллельно Нилу и являлась церемониальной осью столицы. Ежедневный выезд царя из резиденции в здание правительства и обратно совпадал с движением Атона по небесам, напоминая о прочной связи между небесным и земным соправителями. Дорога также служила жителям города ритуальным центром для новых церемоний, заменивших прежние религиозные празднества, которые в соответствии с новыми идеями царя были обречены на забвение.

Главная царская резиденция находилась на северном краю Ахет-Атона, между утесами и берегом реки, — там было и безопасно, и красиво. Внутри укрепленной ограды, кроме дворца, имелись обширные казармы для стражи, большое административное здание и ряд солидных особняков для ближайших советников царя.

При утреннем выезде, когда царь направлялся на юг, сопровождаемый бегущими следом за колесницей солдатами и стражниками — и, несомненно, подхалимами, старающимися не отставать, — первым зданием, мимо которого он проезжал, был дворец-гарем для женщин царской семьи. Богато украшенный стенными росписями и позолоченной каменной резьбой, он был обителью роскоши и покоя. В его внутреннем дворе разбили великолепный регулярный сад, для полива которого брали воду из реки посредством сложной системы ирригации, а для снабжения дворцовой кухни служили загоны, где содержали коров и одомашненных антилоп.

Дальше начинался собственно город, и мы можем себе представить, как проносилась царская кавалькада мимо домов простых смертных. Северное предместье, один из двух основных жилых массивов, тянулось на восток от Царской дороги. Регулярная планировка, задуманная Эхнатоном, явно охватывала только основные общественные здания, а жилища подданных располагались как попало. Большие виллы, принадлежащие богатым купцам, окружали домики их служащих, путаница узких переулков и тропинок придавала кварталам деревенский вид. Вокруг было многолюдно и шумно, ведь строительство продолжалось.

Продолжая движение на юг по Царской дороге, процессия добиралась наконец до центрального района, сердца религиозной жизни и административной деятельности Ахет-Атона. Самым большим зданием здесь был Дом Атона, главное место поклонения этому богу, — длиной по фасаду 750 футов и почти полмили в глубину. За двумя массивными входными башнями открывались просторные дворы, уставленные алтарями из сырцового кирпича. По праздничным дням на них громоздились горы фруктов, овощей, мяса и птицы — подношений, которые должен был потребить Атон, проходя над ними. Развитое сельское хозяйство и наличие специальной бойни на территории храма позволяли обеспечить полную загрузку алтарей.

С храмом соседствовал Царский дом, «рабочее место» Эхнатона, где он занимался делами управления страной. Одной из оригинальных особенностей здания был балкон для выходов царской семьи на публику. Крытый переход вел над Царской дорогой к Большому дворцу, наибольшему жилому зданию во всем городе, площадью около 4 акров. Он предназначался в основном для больших государственных приемов и церемоний, но в нем находились также служебные помещения и квартиры царских служащих. В центре — открытый двор с колоссальными статуями Эхнатона и Нефертити по сторонам, где встречали прибывающих иноземных послов. Впечатление было сильным, но чувство страха и восхищения еще усиливались благодаря разукрашенному полу. Пол прохода, которым обычно пользовался царь, был покрыт росписями с изображением чужеземцев. Таким образом, направляясь в свой «кабинет», Эхнатон в буквальном смысле попирал ногами неприятеля — «беззастенчиво провозглашая принцип официальной жестокости» [206].

В центре города было и еще одно важное здание — «усадьба Атона», небольшой храм для царской семьи в будние дни. Он располагался на одной линии с ущельем среди скал, которое вело к царской усыпальнице, и, возможно, служил также взамен традиционного поминального храма. Как и в Доме Атона, его архитектурный облик определяли открытые дворы — чтобы можно было поклоняться видимому солнцу — и ряд пандусов, лестниц и балюстрад, разделяющих пространство святилища вместо закрытых комнат. Новая религия Эхнатона породила и архитектурные новшества.

Предместье, заселенное простыми работниками, куда царь не наведывался, устроили на южном краю города. На других окраинах выстроили пять крупных ритуальных комплексов; каждый из них был посвящен какой-либо из выдающихся женщин царской семьи и обеспечивал незримое, но наглядное присутствие царской власти, в какую бы сторону горожане ни посмотрели. В своем «городе Солнца» Эхнатон был не только всемогущим, но и вездесущим.

В некотором смысле фундаменталистские теории Эхнатона проистекали из апофеоза его отца: от возвеличения Аменхотепом III мощи солнца до экзальтированного обожания сыном солнечного диска нужно было сделать лишь один короткий и логичный шаг. Возможно даже, что Эхнатон воспринимал Атона и как духовного, и как реального отца — обожествленного Аменхотепа III. Однако во многих важных аспектах доктрина Эхнатона не имела прецедентов и радикально расходилась с выработанной за предыдущие 17 столетий древнеегипетской религиозной традицией.