Стивен Рансимен - Королевство Акры и поздние крестовые походы. Последние крестоносцы на Святой земле

Дворцовый переворот бросил прямой вызов крестоносцам. Венецианцы давно уже подговаривали их захватить Константинополь и поставить там императором своего человека с Запада. Казалось, они дают разумный совет. Но выбор будущего императора оказался нелегким делом. Весь март в галатском лагере шло обсуждение. Одни настаивали на кандидатуре Филиппа Швабского, чтобы объединить обе империи. Но Филипп был далеко. Его отлучили от церкви, и венецианцам не нравилась мысль о единой могущественной империи. Также очевидным кандидатом был Бонифаций Монферратский. Но венецианцы не одобрили и его, несмотря на всю провозглашаемую Дандоло любовь к нему. Бонифаций, на их вкус, был слишком амбициозен. Более того, он имел связи с генуэзцами. В конце концов было решено, что коллегия из шести франков и шести венецианцев должна выбрать императора сразу после взятия города. Если, как представлялось наилучшим, императором станет франк, тогда патриарха изберут из венецианцев. Император получит в свое распоряжение великий императорский дворец и резиденцию во Влахернах и четверть столицы и всей империи. Оставшиеся три четверти отойдут пополам венецианцам и рыцарям-крестоносцам, которые разделят ее между собою на лены. За исключением дожа, все владельцы ленов должны принести присягу императору.

Таким образом, все будет устроено «к вящей славе Господа, папы и империи». Наконец были сброшены все маски и стало совершенно ясно, что экспедиция и не собиралась воевать с неверными.

Алексей V оказался энергичным, но непопулярным правителем. Он уволил всех министров, которых считал недостаточно преданными ему лично, включая и историка Никиту Хониата, который отомстил ему в своем труде. Император попытался починить стены и организовать население для обороны города. Но столичная стража была деморализована постоянными переворотами, а привести войска из провинций не было возможности. Кроме того, в Константинополе было полно изменников на плате у венецианцев. Первый штурм крестоносцев 6 апреля удалось отбить с большими потерями. Через шесть дней крестоносцы атаковали вновь. Произошло отчаянное сражение на Золотом Роге, где греческие корабли тщетно пытались помешать венецианскому флоту высадить войска под стенами города. Основной штурм начался у квартала Влахерны, где стены спускались к самому заливу. Там во внешней стене удалось проделать брешь. Защитники удерживали внутреннюю стену, когда то ли по случайности, то ли из-за измены в городе за их спинами начался пожар, и они оказались в западне. Оборона пала, и франки с венецианцами хлынули в город. Мурзуфл с женой бежал к Золотым Воротам у моря и оттуда во Фракию искать приюта у своего тестя в Мосинополе. Когда стало известно о его бегстве, оставшаяся знать собралась в Святой Софии и предложила корону Феодору Ласкарису. Но было уже слишком поздно спасать город. Феодор отказался от пустого титула. Вместе с патриархом он вышел к Miliarium Aureum — золотой колонне на площади между храмом и императорским дворцом и с пылом обратился к варяжской страже, убеждая их в том, что они ничего не добьются, если сдадутся новым господам. Но они пали духом и больше не желали воевать. Поэтому Феодор с женой, патриархом и многими вельможами проскользнул в дворцовую гавань и сел на корабль, идущий в Азию.

На улицах еще продолжались бои, пока захватчики пробирались по городу. К следующему утру дож и главные крестоносцы засели в великом дворце и отдали город на трехдневное разграбление своим солдатам.

Опустошение Константинополя не имеет аналогов в истории человечества. В течение девяти веков великий город был столицей христианской цивилизации. Его переполняли произведения искусства, сохранившиеся со времен Древней Греции, и шедевры уже византийских опытнейших мастеров. Венецианцы прекрасно понимали, сколько стоят подобные вещи. Везде, где только могли, они захватывали бесценные сокровища и увозили, чтобы украсить ими площади, церкви и дворцы своего родного города. Но французов и фламандцев обуревала жажда разрушения. Ревущими ордами они проносились по улицам и домам, хватая все, что блестит, и круша все, что не могли унести с собой, останавливаясь только ради убийства и изнасилования или чтобы взломать винный погреб и освежить пересохшие глотки. Не щадили ни монастырей, ни церквей, ни библиотек. В самой Святой Софии можно было встретить пьяных солдат, которые срывали шелковые покровы и ломали в куски большой серебряный иконостас, втаптывая в грязь иконы и святые книги. Пока они весело распивали вино из священных сосудов, на патриарший престол уселась проститутка и завела грубую французскую песню. Монахинь бесчестили прямо в монастырях. Громили без разбору и дворцы, и нищие лачуги. На улицах лежали израненные, умирающие женщины и дети. Три дня не прекращался чудовищный разбой и кровавое насилие, пока огромный и прекрасный город не превратился в руины. Даже сарацины проявили бы больше милосердия, восклицал историк Никита Хониат, и был прав [29] Латинских летописцев больше шокировала ненасытность, чем жестокость крестоносцев. Гунтер признает, что даже достойный Мартин Пэрисский был намерен не упустить своей доли добычи, хотя из благочестия грабил только церкви. Эрнуль больше всего бранит за жадность венецианцев. Абу Шама говорит, что большую часть добычи они продали мусульманам. .

В конце концов главари латинян осознали, что все эти погромы никому не выгодны. Когда солдаты устали от буйства, порядок восстановился. Все, кто украл какие-либо дорогостоящие вещи, должны были отдать их знатным франкам, и несчастных горожан пытали, заставляя рассказать, где они спрятали свои ценности. И даже после таких повальных разрушений количество добычи поражало воображение. Никто, писал Виллардуэн, не сосчитал бы золота и серебра, утвари и драгоценных камней, парчи, шелков и мехов, беличьих, серебристо-серых и горностаевых; а также, опираясь на собственный ученый авторитет, он прибавлял, что никогда с сотворения мира еще не удавалось взять столько добра в одном городе. Все награбленное поделили согласно уговору: три восьмых пошло крестоносцам, три восьмых — венецианцам, а четверть оставили для будущего императора.

Следующей задачей было избрать императора. Бонифаций Монферратский по-прежнему надеялся, что выберут его. Чтобы усилить свои позиции, он спас вдовую императрицу Маргариту, вдову Исаака родом из Венгрии, и тут же женился на ней. Но венецианцы не хотели и слышать о нем. Под их влиянием трон отдали менее спорному кандидату — Балдуину IX, графу Фландрии и Эно, человеку высокородному и весьма богатому, но слабому и сговорчивому. Его титул впоследствии окажется больше его реальной власти. Фактически он должен был стать владыкой всех завоеванных земель, за малоприятным исключением территорий, предназначенных для венецианского дожа. Его личные домены должны были включить в себя Фракию до самого Чорлу, Вифинию и Мисию до самой горы Олимп и несколько островов в Эгейском море: Самофракию, Лесбос, Хиос и Кос. Но столица досталась ему не полностью, так как венецианцы заявили свои права на три восьмых Константинополя и взяли ту часть, которая включала Святую Софию, где патриархом посадили венецианца Томмазо Морозини. Вдобавок они потребовали те части империи, которые должны были укрепить их господство на море: западное побережье континентальной Греции, весь Пелопоннес, Наксос, Андрос и Эвбею, Галлиполи и фракийские порты на Мраморном море и Адрианополь. Чтобы возместить Бонифацию упущенный престол, они предложили несколько размытые владения в Анатолии, восточную и центральную часть континентальной Греции и остров Крит. Однако, не желая идти завоевывать земли в Азии, он потребовал вместо них Македонию и Фессалоники. Балдуин не согласился, но общественное мнение поддержало Бонифация, особенно когда он выдвинул наследственные притязания от имени брата Рене, женатого на Марии Багрянородной; а венецианцев на свою сторону он привлек тем, что продал им Крит. Так Бонифаций стал королем Фессалоник при сюзеренитете императора. Дворянам попроще раздали лены согласно их рангу и важности.