Борис Поршнев - Загадка «снежного человека» [Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах]

Однако вскоре после первых описаний «подкумской крышки» уже возникли сомнения в том, можно ли ее безоговорочно отнести к неандертальской стадии антропогенеза по принятым в науке того времени представлениям. Д. Н. Анучин отметил, что соответствующие признаки на ней «не резко выражены; они значительно сглажены. Тем не менее они имеются». Ганс Вейнерт подчеркнул, что геологическое время, установленное Ренгартеном, является все же слишком поздним для неандертальского периода и соотносится со временем существования людей кроманьонской расы — со временем верхнего палеолита. «Итак, — писал Вейнерт о „подкумском человеке“, — здесь налицо не неандертальский период, но, конечно, неандертальская форма. И эта форма фактически ближе к неандертальцу, чем ископаемое из Пжедмоста, Подбабы или Брюкса, но она все-таки не является вполне неандертальцем» ( Вейнерт Г. Происхождение человечества. Пер. с нем. М. — Л., 1935, с. 1–334 (247)). Загадка еще более запуталась, когда Н. М. Егоров (1933) и авторитетный археолог Б. В. Лунин убедительно доказали, что нет оснований обособлять костные находки (как оказалось, носящие следы красной охры) от вещественных находок, хотя бы и лежащих чуть выше: сосуд, орудие и окрашенный скелет составляют единое погребение, датируемое эпохой бронзы, погребальная яма просто «впущена» в четвертичные делювиальные отложения. Оказалось, что аналогичные и связанные с ними памятники эпохи бронзы достаточно многочисленны в Пятигорщине и в Кабардино-Балкарии. Все они относятся к одному и тому же времени хронологически не столь уж отдаленному от наших дней. С археологическими памятниками этого же времени, по-видимому, связаны и все четыре неандерталоидных черепа, хранящихся в Пятигорском музее, причем на одном из них (Моздок I) морфологические особенности неандерталоидного типа выражены еще более резко и отчетливо, чем на «подкумском черепе» ( Лунин Б. В. К вопросу о действительном возрасте «подкумского человека» в свете археологических данных // Советская археология. М., 1937, № 4).

Итак, по поводу «подкумской крышки» и некоторых ее северокавказских аналогов сложилось удивительнейшая ситуация. Их поздний, в геологическом смысле современный, а в археологическом «палеометаллический» возраст навряд ли вызывает сейчас сомнение. Мысль некоторых антропологов в связи с этим устремилась к тому несомненному факту, что и на сериях черепов современного человека наблюдаются отдельные неандерталоидные признаки, хотя никогда не сливающиеся в комплекс некоррелированных признаков неандертальца ( Яцута К. Э. Неандерталоидные признаки на черепах современного человека // Ученые записки Ростовского-на-Дону государственного университета. Ростов-на-Дону, в.4.). Но навряд ли на этом пути найдется разгадка «подкумского черепа». С выводом М. А. Гремяцкого, что подкумские костные фрагменты принадлежат человеку не современного, а неандерталоидного, хотя бы и переходного, типа, согласны многие авторитетные антропологи: Заллер (1925), Вейнерт (1932), Эйкштедт (1934), Дебец (1948) и др. Этот вывод не аннулируется даже тем, что внутренняя поверхность черепной крышки (эндокран) «подкумского человека», как и внутренняя поверхность «сходненской черепной крышки» не обладают столь выраженными неандерталоидными чертами, как их наружная поверхность ( Кочеткова В. И. Количественная характеристика изменчивости лобной доли эндокранов ископаемых гоминид // Вопросы антропологии. М., 1961, т. 6). Перед нами все-таки кости неандерталоида, хотя бы и со «стертыми», «сглаженными» отличительными неандертальскими признаками.

Однако, загадка пятигорских черепов удовлетворительно решается, если отнести их к реликтовым неандерталоидам — таким же самым, какие, судя по описательным данным, обитают еще и сейчас в тех же районах Северного Кавказа. Достаточно предположить, что, на определенной ступени развития родового строя, этих диких гоминоидов, когда их удавалось полуприручитъ, ублажали подношениями, приписывали им благотворное влияние на судьбу рода и хозяйства, а потому и хоронили с теми же почестями, как и родовых старейшин. Ниже мы увидим, что по данным классической мифологии такое предположение вполне возможно. Свидетельствует ли стертость неандертальских признаков на подкумском и моздокских черепах о гибридизации с человеком современного типа? Такое допущение не обязательно, во всяком случае в упрощенном виде. Дело в том, что обзор всего описательного материала по Северному Кавказу оставляет впечатление, что у «алмасты» здесь неандерталоидный габитус вообще менее выражен, чем в области основного азиатского ареала: он здесь в среднем столь же «сглажен», как и неандерталоидные черты на этих черепах, что можно объяснить оторванностью кавказской популяции или расы от основного ареала вида, естественной прижатостью ее биотопов к местам обитания людей. Итак, есть основания рассматривать «подкумский» и другие примыкающие к нему по типу черепа Северного Кавказа как принадлежащие «алмасты». Место «подкумской находки» непосредственно граничит с районами, где в наши дни зарегистрированы показания жителей о встречах с «алмасты», например, с Вольским районом, река Подкумок является параллельной реке Малка, к долине которой относятся многочисленные современные указания жителей на обитание «алмасты».

Мы закончили обзор предварительных данных по Кавказу. Остается неизбежный вопрос: оканчивается ли «западная ветвь» Кавказом?

Нет, мы прошли только часть пути. От Ирана, территорию которого мы включили в ареал «снежного человека» лишь путем исторической реконструкции, «западная ветвь» раздваивается.

Одно ответвление, южное, ведет нас через Месопотамию и Аравию в Африку. В Африке современные следы «дикого человека» возникают снова. Благодаря новейшим открытиям 1959 и 1960 гг., в частности, открытиям Шарля Кордье, это стало вполне вероятно. Заслуживающие внимания данные относятся к некоторым местам Западной, Центральной и Восточной Африки. Но за всеми сведениями о «сеитах», «агогве» и других африканских аналогах «снежного человека» я отсылаю читателя к соответствующей главе книги Айвена Сэндерсона. Повторять здесь содержание этой главы не имело бы смысла ( Sanderson I. Op.cit., chap. 9; Сандерсон А. Op. cit, гл. 9).

Другое ответвление «западной ветви» выводит нас через Малую Азию (Босфорского пролива не было еще 6–7 тысяч лет назад) и через Кавказ в Европу. И в Восточной Европе, и в Центральной, и в Западной мы знаем сейчас кое-какие фольклорные реминисценции. Есть совершенно разрозненные сведения о еще недавних визуальных наблюдениях тут и там — возможно, в последних реликтовых очажках. Но эту главу сегодня писать еще рано. Вероятно она будет написана в будущем.