Борис Поршнев - Загадка «снежного человека» [Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах]

В абхазской Сванетии на границе с Карачаевской Автономной областью в селении Птищи, рассказал Г. Пилфани, лет десять тому назад на выездную пасеку в горах (место Даль) повадился ходить «очо-кочи» воровать мед. Жители селения смешали мед с аракой (водкой) и «опоили» «очо-кочи», потом связали его и отправили в Сухуми. Дальнейшая судьба его неизвестна, но говорили об этом больше года. Запрошенный сотрудник Сухумского обезьяньего питомника действительно слышал лет десять назад, будто где-то в горах поймали дикую женщину, но, по слухам, собирались отправить ее в Москву, а не в Сухуми.

В с. Арцхели невестка охотника Эрмане Жоржалиани, карачаевка по национальности, родом из Теберды, поделилась слышанным от отца об обитании в Карачаевской Авт. области «арач-кщи» (лесного человека). На вид он как человек, в шерсти, ходит голый, ростом выше человека; говорят, что иногда нападает на людей, во всяком случае местные жители его боятся и ходят в горы с оружием. Отец рассказчицы якобы сам однажды встретил «арач-кщи» возвращаясь в селение из гор. Говорят, что особенно много этих диких людей в Абазинском лесу, в частности, в ущельях, в которых растут дикие груши. Карачаевцы считают, что наряду с «настоящими» дикими людьми есть и «одичавшие» карачаи и абазинцы. (Из записей С. Г. Мюге и К. М. Великановой в декабре 1961 г. Архив Комиссии по изучению вопроса о «снежном человеке».)

Однако никаких систематических сборов сведений по указанным областям Кавказа еще не производилось.

Летом 1962 г. собраны некоторые дополнительные сведения по Сванетии. Старики рассказывали, что в 20 км. от с. Икори водятся «давы» («дэвы») — дикие волосатые люди. Точно так же из опасения встретить «давов» люди боятся ночью ходить по дорогам в районе селений Накра, Таврари, Кичх, Илдаш, Цалери. Особенно много слухов о «давах» между селениями Таврари и Накра. (Сообщение С. Г. Мюге от 15 июля 1962 г. Архив Комиссии по изучению вопроса о «снежном человеке».)

Несколько лучше дело обстоит только в Абхазской АССР. Как уже говорилось, в этнографической литературе собрано довольно много записей народных рассказов об обитавших в прошлом в стране «абнаоэ» («лесных людях») — сильных, безобразных, покрытых волосами существах. Обобщая эти рассказы, этнограф Г. Ф. Чурсин в книге «Материалы по этнографии Абхазии» (1956) пишет: «Мною собраны более подробные сведения как относительно внешнего вида абнаоэ, так и об его образе жизни. Абнаоэ, по рассказам абхазцев, похож на человека. У него высокий рост, он весь покрыт шерстью… Абнаоэ ночью выходили на охоту, днем укрывались в недоступных лесных дебрях. Пока было много недоступных лесов, абнаоэ имели достаточно приволья и простора. Но с тех пор, как леса частью вырублены, частью прорезаны тропинками, пришел конец лесному человеку. Он или удаляется в нетронутые дебри, или погибает от руки отважного охотника или пастуха, — говорят старики абхазцы».

88-летний абхазец Джалмат Дерголиа (с. Калдахвари Абхазской АССР) в таких словах передал нам со всей возможной точностью рассказ, который он слышал от своего деда как очевидца (следовательно, излагаемые события должны были иметь место не более чем 200 лет тому назад). «В те времена вверх по течению реки Бзыби никто не ходил дальше впадения речки Джуя, так как начинались места, где обитали абнаоэ (лесные люди) или, что то же самое, адоу (великаны, или дикие люди). Это были дикие места. Поймать абнаоэ было невозможно. Но известный охотник Мардипо Мардасо организовал поимку, налив для них вместо воды, которую они приходили пить, много водки. Только пьяными их удалось поймать, причем сразу трех. Всех трех пойманных крестьяне связали и доставили князю Шервашидзе (правителю Абхазии и Мингрелии). Все трое были мужского пола. Они были во всем подобны человеку, но без одежды, целиком покрыты черной шерстью („как барашек“). О каком-то каменном или костяном острие на груди у абнаоэ болтают пустяки, ничего этого нет, абнаоэ во всех отношениях похож на человека. Ростом они были до трех аршин. Абнаоэ — дикий человек, поэтому речь его людям непонятна. У князя Шервашидзе пойманных абнаоэ кормили мясом. Они прожили у Шервашидзе около года, дальнейшая судьба их неизвестна. Но в пещере в ущелье реки Бзыби осталось гнездо абнаоэ, которое Мардипо Мардасо затем разыскал. Их было там пять или шесть. Мардипо Мардасо стрелял в них и ранил одну волосатую женщину. После этого абнаоэ ушли неизвестно куда. В пещере, где они жили, осталось много костей». (Записано 7 октября 1960 г. Б. Ф. Поршневым и Н. И. Бурчак-Абрамовичем.)

Проф. А. А. Машковцев во время поездки в Абхазию в августе-сентябре 1958 г. записал несколько рассказов жителей о встречах с «дикими лесными людьми» и в настоящее время. Так, житель селения Псху, Козаренко, сообщил, что известный охотник С. С. Семененко в 1935 г., охотясь по р. Бзыби, заметил на снегу след, похожий на след медведя. Через некоторое время, выглянув из-за выступа скалы, Семененко увидал, что под большой пихтой, прислонившись к стволу дерева, стоял человек весь в шерсти темно-серого цвета и тут же на глазах охотника он сел на корточки, взявшись за голову руками. Охотник подчеркивал, что ему были хорошо видны все движения этого странного человека в шерсти ( Машковцев А. А. Указ. рукопись, стр.5).

Наконец, остается упомянуть, что и севернее, в районе Государственного Кавказского заповедника, согласно одному сообщению, якобы недавно имела место подобная же встреча М. Н. Кукавы. (Сообщение В. И. Таирова. Архив Комиссии по изучению вопроса о «снежном человеке».)

Все, что было приведено в этой главе, — лишь разрозненные, более или менее случайно записанные сообщения населения. В целом же исследование проблемы возможности обитания реликтового гоминоида на Кавказе — самый молодой раздел исследований о реликтовом гоминидном высшем примате нагорной Азии. Есть много сторонников отнесения всех без исключения кавказских сведений к народным поверьям, мифологическим образам. С другой стороны, внимательное чтение всех этих по большей части конкретных рассказов, всех этих утверждений многочисленных пользующихся уважением и доверием людей оставляет неустранимое чувство проступающей в них биологической реальности.

Важный аргумент в пользу реальности сведений о кавказском «снежном человеке» — то, что они и здесь хорошо укладываются на определенную физико-географическую основу, приходясь целиком на Большой Кавказский хребет, Малый Кавказский хребет и Талышские горы, и увязываются с современными данными зоогеографии Кавказа, подтверждающими возможность известной диффузии фауны между всеми перечисленными районами.

К числу материалов, которые могут быть привлечены для строгого биологического анализа вопроса о реликтовых гоминоидах Кавказа, в частности, Северного Кавказа, должны быть отнесены сделанные здесь же, на Северном Кавказе остеологические находки: так называемая «подкумская» черепная крышка, имеющая неандерталоидный характер, и сближаемые с нею некоторыми авторами четыре других черепа, хранящихся в коллекции местного музея в Пятигорске. Под именем «подкумской находки» в антропологии известны кости скелета, обнаруженные в 1918 году при проведении землекопных работ на одной из улиц Пятигорска. Обломки черепа и плечевой кости находились ниже найденных тут же глиняного сосуда и полированного каменного орудия. Антрополог М. А. Гремяцкий пришел к выводу, что «подкумский человек» может быть отнесен к неандертальской группе по таким показателям, как значительно развитые надбровные дуги, особенности профильной линии, проведенной через середину верхнего края глазницы, большие размеры межглазничного пространства, высокий межглазничный указатель, почти полное отсутствие лобных бугров и др. ( Гремяцкий М. А. Подкумская черепная крышка и ее морфологические особенности // Русский антропологический журнал, 1922, т.12, в. 1–2; его же. Остатки нижней челюсти и зубов подкумского человека. // Труды антропологического института, в. 1 (Приложение к: Русский антропологический журнал, 1925, т.14, вып.1–2; его же. Структурные особенности фрагментов подкумского черепа и его древность // Антропологический журнал, 1934, № 3). Одновременно геолог В. П. Ренгартен, хотя и не имевший возможности познакомиться с местом самой находки, охарактеризовал в целом те отложения галечников и глин террасы, к которым могла бы быть по его мнению приурочена находка: они соответствуют вюрмской ледниковой эпохе ( Ренгартен В. П. О возрасте отложений, заключающих остатки подкумского человека // Русский антропологический журнал, 1922, т.12, в. 1–2). Казалось, все позволяло считать «подкумского человека» неандерталоидом. М. А. Гремяцкий оговаривал лишь, что неандерталоидные морфологические признаки несколько менее выражены на подкумском черепе в сравнении с классическими западноевропейскими неандертальскими черепами, но объяснял это особенностями местной северокавказской расы неандертальцев. Позже (1948) М. А. Гремяцкий включил «подкумскую» черепную крышку в одну группу с «хвалынской» и «сходненской», характеризующими переходную форму ископаемых гоминид между палеоантропом и неоантропом ( Гремяцкий М. А. Проблема промежуточных и переходных форм от неандертальского типа человека к современному // Ученые записки МГУ. М., 1948, в. 115, Труды музея антропологии.).