Борис Поршнев - Загадка «снежного человека» [Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах]

Путь нашего исследования, путь, ведущий в конце концов к наиболее обеспеченному успеху практических поисков, лежит через разработку ключевой проблемы: проблемы природной среды обитания реликтового гоминоида, а это требует сбора новых и новых опросных данных. Правильное решение этой проблемы ведет к освещению и коренных вопросов биологии вида (чего не может дать единичный живой или мертвый экземпляр), откуда открывается дорога к уяснению тех слабых сторон поведения данного животного, где человеческий разум может восторжествовать над инстинктами и навыками. Только от исследования ареала реликтового гоминоида и составляющих его зон ведет лестница из нижнего этажа — слепых эмпирических поисков реликтового гоминоида наугад, с надеждой лишь на счастливый случай, в высший этаж — к научно обоснованным методам поисков, вытекающим из верного понимания его биология.

Когда количество имеющихся в наших руках прямых и косвенных показаний о встречах и наблюдениях реликтового гоминоида будет исчисляться не сотнями, а тысячами, закон больших чисел проявится с полной силой и многие экологические и биологические обобщения, касающиеся этого вида, обретут высшую степень достоверности. Вместе с тем, только накопление опросных данных может определить районы и места, где целесообразно вести рекогносцировочные полевые зоологические исследования.

Такая рекогносцировочная работа в некоторых наиболее перспективных точках должна, несомненно, производиться параллельно с продолжающейся концентрацией сведений со всего ареала.

В чем же может на первых порах состоять эта рекогносцировочная работа на местах? В ловле «снежного человека»? В охоте на него? Нет, конечно, всякая скороспелая погоня за эффектным «призовым» результатом, как и всякое подчинение хода исследования задаче скорейшего посрамления «скептиков», ни к чему серьезному не приведут. «Скептики» будут посрамлены не специально для этого предпринятыми усилиями, они исчезнут со временем сами собой. А вот непродуманные поспешные действия на местах могут принести ущерб интересам дела. Итак, что же прежде всего надлежит делать на местах? Увы, нетерпеливые люди будут разочарованы, услышав ответ: прежде всего — опять-таки собирать опросные данные среди населения. Охотники, пастухи, табунщики и люди других профессий, бывающие в одиночестве в горах и разных безлюдных местах, могут по крупицам значительно обогатить запас наших сведений по району, намеченному для обследования. Эта опросная работа подкрепит или ослабит вероятность наблюдения реликтового гоминоида в данном районе, поможет уточнить выбор сезона для поисков, подскажет конкретные условия. Если же устремляться прямо в недра природы, игнорируя живущих тут людей, коэффициент ошибок, просчетов, впустую потраченных усилий, несомненно, будет значительно больше.

От указанной начальной опросной работы лежит два возможных пути вперед. Можно либо ориентироваться далее уже на свои собственные силы и переходить к стадии следопытства, дабы получить окончательную уверенность в возможности наблюдения реликтового гоминоида в этом районе; могут быть рекомендованы поиски следов осенью по первоснежью. Либо же — продолжать до поры до времени возлагать главные надежды на работу с людьми, с местным населением. Думается, что снова надо отдать предпочтение второму пути и стараться сначала исчерпать все его шансы.

Очень вероятно, что англосаксонское высокомерное отношение к шерпам и преувеличенное представление о собственных возможностях в той или иной мере помешало решению загадки «снежного человека» в горном Непале. Во всех описаниях гималайских экспедиций шерпы, превосходные знатоки своего края и его фауны, выглядят почти совершенно пассивными наблюдателями поисков «снежного человека» белыми саибами; они ни материально, ни психологически не заинтересованы в успехе, не вносят в исследования своей инициативы и сметки. Может быть, им мешает буддизм? Но в таком случае в других географических областях можно было бы делать новые и новые попытки опереться на опыт населения.

Надо ли назначать денежную премию за доставку трупа убитого «дикого человека»? В большинстве случаев это не даст эффекта, ибо жители и не умеют добывать такого зверя, и рассчитают, что сделка неразумна, так как и охотник и его дети должны будут погибнуть мучительной смертью от совершенного святотатства. Но можно предполагать, что в некоторых местах Азии это средство и оказалось бы эффективным. Так, в намеченном нами предполагаемом главном очаге современного обитания и размножения реликтового гоминоида, в юго-западной окраине Кашгарии (Синьцзян-Уйгурской авт. обл. КНР), южнее т. Ташкургана, согласно приведенным выше опросным данным, «дикий человек» изредка является объектом охоты, — раз так, сколь ни трудна эта охота, нашлись бы, вероятно, люди, которые предприняли бы ее снова за высокое вознаграждение. Может быть, нечто подобное возможно и на некоторых иных территориях. Однако мы все же не собираемся рекомендовать этого пути. Получение единичного трупа, тем более — только скелета и шкуры, при всей важности для камерального сравнительно-анатомического изучения, не является основной целью исследования. Эта цель может представляться первоочередной лишь тем, кто сводит дело к выигрышу какого-то научного пари со скептиками. Доставка останков реликтового гоминоида на стол анатома — не первоочередная цель, с ней можно немного и подождать. Главное не в том, чтобы вырвать один экземпляр удачным выстрелом из его природной среды, а в том, чтобы «подобрать ключи» к данному виду, найти подступы к нему в природной среде. Тогда рано или поздно всяческий желательный материал окажется в руках исследователей.

Поэтому гораздо более необходимо — да и более возможно — добиваться у местных жителей содействия другого рода. В нескольких случаях, в частности, на Кавказе, в Саянах отмечен зондаж самих жителей: что, если они «покажут» ученым разыскиваемое существо? За выражением «покажут» может скрываться целая шкала разных ситуаций и начиная от показа тех мест, где возможно наблюдение, до совместного наблюдения (в целях, скажем, фотографирования) из какого-нибудь укрытия или даже — кто знает? — показа полуприрученной или прирученной особи. Конечно, очень сложные идеологические и психологические процессы должны совершаться у таких людей, решающихся преступить вековые традиции и предубеждения. Зоолог, занимающийся реликтовым гоминоидом, призван стать в этом случае умелым воспитателем, пропагандистом естественнонаучного мировоззрения.

Но несомненно, что, в случае успеха, это был бы самый прямой, самый плодотворный путь к дальнейшим открытиям. Он не безнадежен, хотя и не прост. Пусть крайне незначительно число таких людей и таких точек на просторах горно-пустынной Азии, где культурно-этнические и природные условия дают возможность надеяться на успех. Необходимо все же самым тщательным образом фиксировать все даже беглые упоминания как о практике охоты населения на реликтового гоминоида, так и, в особенности, о фактах подкармливания его населением. Ведь мы уже отмечали подобные сообщения — из Кашгарии (г. Ташкурган) и из Киргизии (Тянь-Шань, Ферганский хребет), из Афганистана и с Кавказа (Кабардино-Балкария) (ИМ, III, с. 34; IV, с.132, с. 112–114, а также данные, приведенные в главе 9). В этих сообщениях упоминалось о выкладывании лепешек, мяса, фруктов, крынок с молоком. Если бы удалось найти хоть одну точку, где сердобольные жители сохраняют такого рода контакт с интересующим нас животным, — это был бы ключ к практическому решению всей проблемы.