Борис Поршнев - Загадка «снежного человека» [Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах]

Упомянем здесь и еще одного геолога, знатока Памира, С. И. Проскурко, сделавшего в августе 1958 г. наблюдение и фотографию свежих утренних» следов, подобных «шиптоновским», на Южно-Аличурском хребте, на высоте около 4500 м. Пятка на них была ясно выражена, длина ступни — 18–20 см, бросались в глаза слившиеся средний и указательный пальцы и отчетливо выраженный большой палец; расстояние между пятками двух следов — 65 см; полоса снега была узкой, на ней уместилось всего два правых и два левых следа, они шли со стороны ледника вниз. Но выше, вблизи самого ледника, С. И. Проскурко увидел цепочку таких же следов, направленных в сторону ледника. «Судя по отпечаткам, — пишет он, — животное шло твердой прямой походкой, на двух ногах, очевидно с большими изгибами в коленях, так как отпечатки пяток были отчетливы, без косого среза ими верхней корки снега, как это бывает обычно у многих млекопитающих. И хотя снег успел подтаять, отпечатки большого пальца были отчетливы. Следы походили на те, которые я видел ниже. Они принадлежали двуногому существу. Но дальше, среди каменных нагромождений долины, следы нельзя было проследить». Сделанные С. И. Проскурко фотографии не отчетливы, так как след довольно глубоко вдавлен в снег. Но, действительно, большой палец на них ясно отличим по размеру, что совершенно исключает смешение с медведем (ИМ, III, № 102).

Не только геологи, географы, врачи собрали данные о «снежном человеке» на Памире. В «Информационных материалах» опубликованы заявления бывших административных работников, бывших служащих погранвойск. Так, например, работник административных органов А. И. Малюта, в течение шести лет работавший в Ванчском районе, много слышал от жителей кишлаков долины Язгулема, особенно от стариков, о «существовании каких-то человекообразных существ на большой высоте, в частности, в верховьях реки Язгулем в районе ледника Федченко, и в направлении Бартангского района. Такие высказывания в большинстве случаев исходили от охотников, которые очень много охотились за архарами и кийками, а также за снежными барсами… В рассказах упоминались и такие факты, как исчезновение домашних вещей из кибиток жителей, обнаруженных потом в горах. Интересно, что в других районах Памира, за исключением Язгулемского кишлачного совета Ванчского района, о существовании „снежного человека“ я не слыхал» (ИМ, IV, № 131).

В опровержение последних слов, к совсем другому району Памира относится сообщение бывшего пограничника П. Пьянкова. «В середине лета 1932 г. я в составе отряда из семи человек находился в засаде на перевале, через который шла тропа в Кашгар. Во второй половине дня из нашего укрытия мы увидели человека, который двигался по снежному перевалу по направлению к тропе. Решив, что это нарушитель границы, мы приготовились к его задержанию. „Человек“ был хорошо освещен лучами заходящего солнца. Мы ясно видели его на расстоянии 600–700 м. Он шел неторопливой, но довольно быстрой легкой походкой. Видно было, что скалистая местность ему нипочем. Росту он был среднего, коренастый; согнулся вперед, с длинными руками… „Человек“ под прямым углом пересек тропу и направился в непроходимые скалы. Мы поднялись к месту, где он пересек тропу. На снегу мы обнаружили следы — похожие на человеческие, но и отличные от человеческих; отпечатков обуви не было — „человек“ шел босиком. Следы вели в непроходимые скалы. Мы осмотрели доступные нам места, но ничего не обнаружили. Тогда пошли по следам в противоположном направлении и установили, что „человек“ шел вдоль хребта, по которому проходила граница, и его следы уходили в недоступные для человека горы» (ИМ, I, № 28, «а»).

Летом 1960 г. еще один наблюдатель, Алексей Грезь сообщил об обнаруженных им следах московскому зоологу Э. Дубровскому и местному работнику В. Васильеву. Это было в апреле, в районе озера Зор-куль, а именно в ущелье Кара-Джилга (высота над уровнем моря около 4200 м.). С запада, со стороны Афганистана к этому участку вплотную примыкает восточная оконечность Ваханского хребта, а с юга лежит ущелье Вахан-дара, сразу за которым раскинулись снежники Гиндукуша и подходящего к нему с юга Большого Каракорума. На западном берегу оз. Чакан-куль, у устья второго правого притока опытный следопыт Алексей Грезь заметил странный, никогда ранее не виданный им след. На двойном насте, выдерживающем тяжесть человека, присыпанном снежком в палец толщиной, были отчетливо видны следы, хотя и имевшие, по определению Грезя, приблизительно недельную давность. Следы вертикально спускались с очень крутого скалистого западного склона ущелья, пересекали по узкому месту оз. Чакан-куль, поворачивали к югу и уходили вверх по ущелью. Алексей Грезь тщательно изучил следы на протяжении полутора километров, но затем сказалось отсутствие защитных очков, он начал слепнуть и вынужден был вернуться.

При изучении следов А. Грезь сделал зарисовки. Он категорически утверждает, что следы не имеют ничего общего с хорошо ему известными следами медведя: след имеет хорошо выраженное предпяточное сужение, выраженную пятку, выраженный большой палец, отчетливый рисунок складок на подошве; на следу заметны и отпечатки когтей, но это не острые кости, как у медведя, а закругленные (ногти?). Длина следа 25–27 см. Существо передвигалось на двух задних ногах, однако на подъемах вставало на четвереньки, при этом след задних конечностей перекрывал след передних. К сожалению, след передних конечностей не был зарисован А. Грезем, хотя он отличался от следа задних. Шаг зверя на ровном месте был длиннее, чем у А. Грезя (А. Грезь несколько ниже среднего роста), но на участках рыхлого снега равнялся его шагу. Ноги зверь ставил шире, чем человек.

В нескольких местах на склоне животное проваливалось одной ногой, так что остались отпечатки колена. Попробовав проваливаться аналогичным образом, А. Грезь заметил, что голень у зверя была длинной. Несколько раз, пробираясь в. снегу, животное ложилось на бок и А. Грезь, ложась рядом, установил полную идентичность получающейся вдавленности локтя и всей фигуры, но наст выдержал тяжесть лежащего А. Грезя, а под зверем треснул. На небольших всхолмлениях, по дну ущелья, на которых расположены норы сурков, след начинал петлять (в это время сурки еще не вышли из спячки) (Сообщения Э. Дубровского и В. Васильева. Архив Комиссии по изучение вопроса о «снежном человеке»).

Приведенные примеры уже охватили со всех сторон Памир (в широком смысле — и Восточный и Западный). Бросается в глаза многообразие информаторов: тут наблюдения геологов и врачей, сведения местного населения из киргизов и таджиков, заявления административных и военных служащих. Все вышеприведенные сведения могут послужить успокаивающим введением к вызвавшему слишком большую сенсацию сообщению гидролога А. Г. Пронина, которое, как легко видеть, вовсе не представляет чего-либо исключительного. Текст указанного сообщения (без искажений, внесенных газетными корреспондентами) гласит: «В 1957 г. я жил несколько дней рядом с долиной Балянд-Киик, что у конца языка ледника Федченко, Обследуя долину р. Балянд-Киик, перед полуднем 12 августа 1957 г. заметил любопытную фигуру. На утесе левобережной долины (в двух км от устья) на большой высоте на расстоянии около 500 м двигалось существо необычайного облика, напоминающее человеческую фигуру. Фигура была сутулая, ноги расставляла широко, а руки были длиннее, чем у обыкновенного человека. Видимость была отличная, особенно на фоне снежников, расположенных выше. Однако шерсть разглядеть не удалось. Прошло минут пять — странная фигура скрылась за скалой. Через несколько дней, проходя мимо того же места, перед заходом солнца, я вновь видел эту же фигуру, но весьма недолго, так как она скрылась в чернеющей впадине, возможно, в пещере. Я полагаю, что животное видело меня». Далее А. Г. Пронин сообщает о другом происшествии: в начале сентября 1957 г. из устья р. Балянд-Киик пропала резиновая надувная лодка, а много позже она была найдена в пяти километрах вверх по течению реки, хотя проехать на лодке вверх по бурной горной реке было абсолютно немыслимо (ИМ, I, № 27). Это таинственное событие невольно сопоставляется с многочисленными рассказами населения о похищенных «диким человеком» из чистого любопытства незнакомых вещей, которые позже случалось находить высоко в горах, что на языке физиологии можно было бы назвать проявлениями «активно-ориентировочной» или «исследовательской» реакции.