Майкл Манн - Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток

ПРЕСТУПЛЕНИЯ ХОРВАТОВ: ДОЛИНА ЛАШВЫ

Хорватские и мусульманские радикалы нанесли удар возмездия по беззащитным сербским деревням еще в самом начале событий. Когда они отступали, у них не было возможности отомстить сербам, но потом, усилившись и вооружившись, они нанесли контрудар. Милошевич, убедившись в том, что не сможет защитить всю территорию, согласился на международные переговоры о прекращении огня. Он также начал сворачивать помощь многочисленным этническим сербам. Хорватия дождалась истечения сроков перемирия, развернула наступление и отвоевала Западную Славонию. С мая по август 1995 г. хорваты овладели всей Сербской Крайней. Все хорватские партии радовались великой победе (Pusic, 1997). Спикер хорватского парламента и президент Верховного суда заявили, что не может идти и речи о военных преступлениях среди хорват, потому что они вели исключительно оборонительную войну. Спикер признался, что он доволен проведенными чистками, и выразил надежду, что часть сербов все-таки останется. Если их будет менее 8% населения, то «они не будут нуждаться ни в каком особом статусе согласно Конституции Хорватии» (Kovacevic & Dajic, 1997: 67, 89, 175, 218; Stitkovac, 1997: 168). В докладе ООН указывалось, что в Книнской области осталось лишь 3 тысячи из 135 тысяч сербов – этническая чистка на 98%! Правда, мировое общественное мнение не слишком беспокоилось тогда о сербах, озабоченность вызывало положение босняков, которые разорвали союз с хорватами, что привело к войне. По плану Вэнса – Оуэна Боснию надо было разделить на 10 «кантонов». Если этнической группе удавалось закрепиться в большей части кантона, то план Вэнса – Оуэна признавал за ней политическое верховенство на этой территории, поэтому радикалы спешили укрепить там свои позиции и расселить побольше этнических беженцев. В результате хорваты изгоняли босняков, а босняки хорватов.

Самое документированное свидетельство военных преступлений в Югославии – всех чисток, где бы они не проходили, – это массовые убийства босняков хорватами в долине Лашвы в центральной Боснии, в 30 км к северо-западу от Сараево. Обе стороны, вовлеченные в конфликт, пытались очистить территорию, которая была под их контролем. МТБЮ рассмотрел пока лишь 5 случаев насилия над местными хорватами. Обвинение было выдвинуто против трех офицеров: полковника Тихомира Бласкича, секретаря местного отделения ХДС Кордича и армейского командующего Черкеза. Шесть младших офицеров были обвинены в совершении массовых убийств в деревне Ахмичи (дело Ку- прескича и др.), один человек обвинялся в изнасилованиях в городе Витез (дело Фурундзия), комендант лагеря Златко Алексовски был привлечен к ответственности за преступления против узников. Их жертвами были мусульмане. В своем исследовании я основываюсь на свидетельских показаниях, представленных на суде. Свидетели единогласно утверждают, что до избирательной кампании 1990 г. среди местных этнических общин не наблюдалось никаких разногласий. Это были полиэтнические города и села, где дети разных национальностей ходили в одну школу, призывники служили в одних и тех же частях, все взрослые работали и жили бок о бок. Общины вместе праздновали Пасху, Рождество, Курбан-Байрам, дети ели пирожные, подростки флиртовали – для них это было явно важнее, чем религиозная или национальная принадлежность.

Благодаря труду норвежского антрополога Тоне Бринга, опубликованного в 1988 г., нам хорошо известна хорватско-мусульманская деревня Вишница. В своей новой работе «Быть мусульманином по-боснийски» (Bringa, 1995) исследовательница описала последующие события. Это исследование богато фотодокументами благодаря сотрудничеству с телевизионной группой, которая вела съемки в деревне в январе-феврале и апреле 1993 г. (Granada TV, 1993). В результате у нас появился уникальный шанс сравнить то, что было, с тем, что стало. В своей книге Бринга исследовала жизнь и быт мусульманских женщин, там присутствует и несколько хорватских героинь.

Жители не имели никаких сомнений по поводу своей этнической идентичности. Они отчетливо сознавали свою религию и национальность, что «спокойно воспринималось членами другой общины как устоявшийся порядок вещей». Жизнь замкнуто протекала в пределах каждой общины, при этом хорватки и боснячки охотно общались друг с другом, ходили в гости, даже принимали участие в семейных и религиозных ритуалах своих соседок. И хорватские, и мусульманские свидетели на судах нарисовали схожую картину жизни в своих городах и селах. Хорваты часто отзывались о мусульманах вообще как о «малокультурных» и «отсталых», но боснийских мусульман они считали «современными» и «не очень мусульманскими». Смешанных браков было мало, общины не были скреплены кровнородственными узами, и первая стадия конфликта усилила сегрегацию. Антрополог Бринга прожила в деревне полтора года и не почувствовала этнической напряженности. Жители долины Лашвы понимали, что они разные, но не испытывали друг к другу враждебности.

На выборах 1990 г. этническая идентичность дала о себе знать, люди « говорили и действовали в соответствии со своей национальной принадлежностью » (Дждич и Муезинович, свидетели по делу Бласкича). В 1991 г. в местных муниципальных органах главенствовали две этнические партии: хорватская ХДС и босняцкая СДА. Чтобы противостоять давлению сербов, они объединили усилия, создав комитеты общественного спасения, совместные патрули, выстроив баррикады. Но напряженность между ними возрастала – экстремисты брали в руки оружие. Обвинение и защита согласились с тем, что конфликт созрел изнутри и что вмешательства извне практически не было. Майор Баггесен, датчанин из контингента миротворческих сил ООН, утверждает, что насильственные действия начались в апреле 1992 г., когда пьяные солдаты с той и другой стороны начали перестрелку на улице, и от снайперских пуль погибло тогда несколько гражданских (дело Бласкича, 22 авг. 1997). За этим последовала череда стычек между отдельными лицами и группами. Хорваты сформировали вооруженные отряды, солдаты-босняки из армии Боснии и Герцеговины начали агрессивно вести себя в увольнении. Первые столкновения произошли из-за национальной символики, рабочих мест, дележа оружия.

Вооруженные провокаторы и радикальные политики стали заметными фигурами в хорватских общинах, которые были более многочисленны, лучше организованы и вооружены. Под давлением радикалов и беженцев, пришедших из районов, оккупированных сербами, произошел раскол в местных, изначально единых органах власти.

За пределами республики хорватские националисты тоже разжигали страсти. Обвинители по делу Бласкича проследили связь этих событий с Загребом и президентом Туджманом. Пэдди Эшдаун, в ту пору лидер Британской либерал-демократической партии, поведал пугающие подробности своей беседы с Туджманом на банкете в честь Дня Победы в Лондоне. Это случилось в мае 1995 г. (свидетельское показание от 19 марта 1998 г.). Эшдаун спросил, какой будет Югославия через 10 лет. В ответ Туджман набросал карту на обеденном меню (Эшдаун предъявил его на суде). На этой карте значительная часть Боснии была поглощена Хорватией. Когда Эшдаун спросил, что они собираются делать с мусульманами, Туджман ответил: « У мусульман не будет своей земли, они станут маленьким вкраплением в нашем государстве ». Изетбеговича он назвал «фундаменталистом и алжирцем», а Милошевича «своим парнем». Югославские мусульмане – по крови те же сербы и хорваты, ассимилированные турками. Туджман признался, что он действительно нарисовал карту, на которой, по его словам, он обозначил водораздел между «Западом и Востоком» Югославии (Kovacevic & Dajic, 1997: 180). Свидетель-эксперт Бьянчи предоставил документы, из которых явствовало, что свежесформированная армия хорватских босняков СВА находилась под контролем хорватской армии. Они были « настолько тесно связаны политически и военно, что, по сути, представляли одну армию » (дело Алексовски, 4-9 мая 1998). Из Загреба не поступало прямых призывов к проведению чисток, но было очевидно, что хорватскому правительству очень хотелось прибрать к рукам боснийские земли, населенные хорватами.