Майкл Манн - Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток

В партии боснийских хорватов ХДС не было единства. Председатель партии Ключич был националистом, но надеялся, что хорваты смогут достичь своих целей, не расставаясь с Боснией и Герцеговиной. Но в октябре 1991 г. его заместитель Мате Бобан (некогда менеджер супермаркета) воспользовался отсутствием Ключича и объявил о создании Хорватского содружества Герцег-Босна. Бобан пренебрег возражениями Ключича, и на декабрьской встрече с Туджманом в Загребе новая партия (созданная как якобы культурная ассоциация) получила официальный статус. Мате Бобан имел плотные контакты с Загребом через Гойко Шушака, главного «ястреба» в правительстве Туджмана, и хорватских эмигрантов, через которых шли поставки оружия. В феврале 1992 г. Ключич после двух закрытых заседаний боснийской ХДС был вынужден уйти в отставку. Контроль над ситуацией перешел к Бобану и его заместителю Кордичу. В июле Бобан провозгласил независимую Республику Герцег-Босна со столицей в Груде. Бобан поведал журналисту Эду Вуллиами о том, что Босния и Герцеговина «исторически является жизненным пространством хорватов». И хотя конституция Боснии и Герцеговины наделяла каждого гражданина индивидуальными правами, она не гарантировала коллективных прав хорватского народа. Бобан предрек хорватскую экспансию в Боснии. Вул- лиами комментирует: «Все, что предсказывал Мате Бобан, сбылось с поразительной точностью, все соответствовало четко разработанному плану. Была лишь одна командная вертикаль, и она отлично работала» (суд над Бласкичем, 24 сентября 1998). Два государства оспаривали суверенитет над одной территорией (мой тезис 3). Одно из них было уверено, что обладает достаточным военным превосходством, чтобы достичь цели с минимальным ущербом (тезис 46).

Самым большим городом в долине Лашвы был Витез. В марте 1992 г. местный председатель ХДС потребовал у местного отделения СДА и хорватско-боснийского Кризисного комитета перейти в его подчинение. Сопротивление бесполезно, – пригрозил он, потому что « боснийские хорваты в Витезе вооружены на 90%, а боснийские мусульмане на 10% ». С такими же угрозами выступили по местному телевидению руководители ХДС Валента и Кордич. Они утверждали, что лишь защищаются от агрессии сербов и босняков. Теперь «мусульмане исчезнут из Боснии», потому что «это исконная хорватская земля», и «сейчас хорваты готовы исправить исторические ошибки, расплатиться за унижение и эксплуатацию, потому что теперь у них есть сила и власть, чтобы восстановить права хорватского народа, исторические права и закрепить их навеки» (суд над Бласкичем, показания Муезиновича, 20 авг. 1998; дело Кордича-Черкеза, стр. 472,478-479,522, 525). Здесь мы снова сталкиваемся с эмоциональным воздействием угроз и унижений, порождающих яростное сопротивление.

Когда боснийские сербы перебросили свои войска в более угрожаемые районы, сербские беженцы хлынули потоком. Один из оставшихся так выразился о тех, кто бежал: « Они больше верили тем, кто рассказывал им о реальности, чем самой реальности ». Сербы боялись своих хорватских товарищей по несчастью: хорватские беженцы, пришедшие в город, рассказывали о том, какие ужасы пережили они в руках у сербов. Отчуждение пролегло между хорватской и мусульманской общинами. Агрессивные хорватские патрули стали хозяевами города. На блокпостах избивали и грабили босняков. Отпечатанные хорватские деньги были объявлены единственно законной валютой. Магазины и торговые ряды, принимавшие другие валюты, громили. Взрывали и грабили мусульманские лавки, и к марту 1993 их не осталось совсем. Угоняли машины, били и грабили состоятельных босняков. Им говорили: « Лучше бы вам уехать в Ирак, а еще лучше в Турцию, это Хорватская Республика, вы не наш народ, мы вас убьем » (дело Бласкича, показания Фрустича, 26 сентября 1997). Мужчин арестовывали, заставляли их быть живыми щитами в бою, заставляли копать траншеи в нечеловеческих условиях, с их женщинами и детьми тоже обращались крайне жестоко. Дело доходило и до убийств.

Но нападали не только хорваты. В январе 1995 г. в ходе карательной экспедиции мусульманские боевики убили 14 пленных хорватских солдат и несколько мирных жителей в деревне Дусина. Хорваты пострадали в городах Зеница и Лашва. О Дусине говорят, что она стала «яблоком раздора и источником всех бед». Мусульмане признают, что хорватские солдаты и ополченцы, не подчинявшиеся армейскому командованию, ответили ударом на удар, и маховик насилия начал набирать обороты. Знаменательно, что мусульманам мстили не там, где они были сильны и где они действительно пролили хорватскую кровь, а там, где они не представляли никакой угрозы – в беззащитных мусульманских пригородах. Хорват Алилович свидетельствовал по делу о резне в Ахмичи и признал, что хорватские и босняцкие националисты применяли ту же тактику – мсти слабым. Босняки, говорит Алилович, завладев арсеналами ЮНА, расправились с мусульманами-беженцами, которые поток шли из города Яйце после сербской зачистки осенью 1992 г. Теперь «босняки почувствовали себя сильнее, чем мы, их было больше, и естественно они решили захватить эту территорию». Кто смел, тот и съел – по этому принципу действовали радикалы и с той и с другой стороны.

Республика Герцег-Босна, созданная Бобаном, ухудшила ситуацию. В октябре несколько деревень подверглись чистке. Голландский полковник войск ООН Морсник рассказывал, что напрасно пытался убедить хорватских лидеров прекратить поток лжи о кровавых преступлениях мусульман, транслируемый по телевидению и радио. Он утверждал, что целью этой пропаганды было запугать хорватские меньшинства и вынудить их к бегству. «ХДС и СВА пытались собрать хорватов в районах, которые были под их контролем» (дело Бласкича, 1 июня 1998). Хорватская милиция тоже повиновалась приказам СВА. Отряды боевиков «Джокеры» и «Витязи» вошли в состав военной полиции (свидетельство Даймон, 25 марта 1998; Валлиами, 24 апр. 1998; капитан Маклеод, 26 янв. 1998; полковник Морсник, 29 июня 1998; полковник Боуэрбат, 29 июня 1998; капитан Уиртворт, 13 июля 1998 – все по делу Бласкича; свидетель R4 лкт. 1999 – дело Кордича-Черкеза). Эти полубандитские отряды терроризировали местных жителей и соперничали друг с другом в жестокости. Утверждалось даже, что они получил карт-бланш от хорватского правительства: «СВА их не опасалась и разрешала им действовать так, как им хотелось... чтобы мусульмане поняли... и чтобы боялись... создавалась атмосфера страха» (Кавазо- вич, 27 авг. 1997; Зеко, 26 сент. 1997, оба под делу Бласкича). Вуллиями отметил: « Это была война против мирного населения... расходным материалом для нее были беженцы, а ее целью было изгнание людей ».

В городе Бусоваче стояли три воинские части ЮНА, были и оружейные арсеналы. В апреле 1992 г. ХДС и СВА вначале договорились поделить оружие пополам, но в мае 1993 г. части СВА неожиданно захватили склады с оружием, почту и муниципалитет. Старейшина мусульманской общины был жестоко избит. Повсюду вывесили хорватские флаги, хорватский язык был объявлен государственным, босняков сместили со всех административных постов (дело Кордича-Черкеза, стр. 494-498). Судьба Киселяка была решена в конце апреля, когда части ЮНА уступили казармы вооруженным отрядам СВА. 19 июня в Витезе части ХОС (Хорватские оборонительные силы) захватили город и подняли хорватский «шахматный» флаг. Новый начальник полиции в Витезе заявил, что «хорватам надоело ждать, чтобы кто-то решил их проблемы, теперь они будут решать их сами». В ноябре государственные служащие и менеджеры компаний подписали клятву верности Республике Герцог- Босна и Хорватскому Совету обороны. Выражение лояльности не спасало от увольнения. В те дни по боснийским городам прокатилась волна насилия, грабежей, расстрелов, массовых увольнений. На последующих судах эти действия были названы «систематическими», «беспощадными» и «бесчеловечными» (дело Бласкича, показания Муежино- вича, 20 авг. 1998; дело Кордича-Черкеза, стр. 506-507, 520, 852).