Сергей Нечаев - Франция. Полная история страны

Все эти факты принадлежат истории, и никто не вправе их опровергнуть. В чем причина ошибок, так скоро приведших к роковой развязке? В несовершенстве Бонапарта как политика.

Союзников своих он привязывал лишь тем, что уступал им территории, границы которых вскоре изменял; во всех его действиях сквозило желание забрать назад только что дарованное. <���…> На завоеванных землях, за исключением Италии, он не проводил никаких реформ. <���…> Поэтическое здание его побед, лишенное основания и парящее в воздухе одною лишь силою его гения, рухнуло, когда гений оставил его. <���…>

Бонапарта желали представить существом безупречным, образцом чувствительности, деликатности, нравственности и справедливости, писателем, равным Цезарю и Фукидиду, оратором и историком, не уступающим Демосфену и Тациту. Меж тем речи, произнесенные Наполеоном, содержат в себе очень мало пророческого. <���…> Бонапарту было далеко до Цезаря; он не блистал ученостью, образование получил посредственное; наполовину чужестранец, он не имел понятия об основных правилах нашего языка. <���…>

Что же до многочисленных томов, опубликованных под названием «Записки с острова Святой Елены», «Наполеон в изгнании» и проч., и проч., и проч., то в книгах этих, написанных со слов Бонапарта или даже под его диктовку, Наполеона волновал лишь он сам: он восхваляет себя, оправдывает свое прошлое, прибегает к избитым истинам, ставит читателя перед свершившимся фактом, вкладывает себе в уста речи, пришедшие много позже. <���…> Он диктовал историю такой, какой хотел бы ее видеть; он был подобен автору, сочиняющему критику на собственное творение. Следовательно, нет ничего более бессмысленного, чем восхищаться этими разномастными собраниями, столь мало похожими на «Записки» Цезаря. <���…>

При жизни Наполеона особенную ненависть навлекла на него страсть принижать все и вся. <���…> Ему нравилось попирать достоинство тех, над кем он одержал победу; в особенности же стремился он смешать с грязью и побольнее ранить тех, кто осмеливался оказать ему сопротивление. Надменность его равнялась его удачливости; он полагал, что чем сильнее унизит других, тем выше поднимется сам. Ревнуя к успехам своих генералов, он бранил их за свои собственные ошибки, ибо себя считал непогрешимым. Хулитель чужих достоинств, он сурово упрекал помощников за каждый неверный шаг. <���…>

История императора, искаженная лживыми преданиями, сделается еще более лживой по вине состояния, в каком пребывало общество при Империи. <���…> Когда власть захватил Бонапарт, когда его прислужники надолго заткнули рот мысли, и французы перестали слышать что-либо, кроме голоса деспота, восхваляющего самого себя и не позволяющего говорить ни о чем другом, истина покинула нас.

Так называемые подлинные документы той эпохи недостоверны; в то время ничто, ни книги, ни газеты, не публиковались без разрешения властителя. <���…> Попробуйте написать историю на основании подобных документов! <���…>

Жизнь Бонапарта – бесспорная истина, которую взялась описывать ложь.

Мало было лгать, лаская его слух, следовало радовать и его взор: на одной гравюре Бонапарт обнажает голову перед ранеными австрийцами, на другой останавливается, чтобы расспросить какого-то служивого, на третьей посещает чумной барак в Яффе, куда на самом деле даже не заглядывал, на четвертой в пургу одолевает на резвом скакуне перевал Сен-Бернар, где на самом деле стояла в ту пору прекраснейшая в мире погода. <���…>

Император вмешивался во все; ум его не знал отдыха; мысли его находились, можно сказать, в постоянном возбуждении. Бурная его натура не позволяла ему действовать естественно и последовательно; он двигался вперед рывками, скачками, он набрасывался на мир и сотрясал его. <���…>

Он приучил общество к безвольному подчинению и развратил его нравственность; по его вине люди так исподличались, что невозможно сказать, когда в сердцах вновь проснутся великодушные порывы. <���…>

Ныне Бонапарт уже не реальное лицо, но персонаж легенды, плод поэтических выдумок, солдатских преданий и народных сказок. Бонапарт – плоть от плоти абсолютной власти; он правил нами деспотически – ныне столь же деспотически повелевает нами память о нем. Деспотическая власть памяти даже сильнее: когда Наполеон был на троне, ему иной раз случалось потерпеть поражение, нынче же все покорно склоняют голову под ярмо мертвеца». [133] Шатобриан, Франсуа-Рене де. Замогильные записки. Москва, 1995. С. 314–324.

Государь, который думает о людях и строит собственное счастие на их благополучии, в каком романе можно найти сие?

Наполеон I,

император французов

Наполеон любил говорить: «Самое важное – следовать своей цели: средства ничего не значат». [134] Наполеон. Максимы и мысли узника Святой Елены. Санкт-Петербург, 2000. С. 67. А еще говорят, что цель оправдывает средства. Наполеон, безусловно, яркой страницей вошел в Историю. Его имя до сих пор известно всем. Он стал настоящим всемирным брендом – таким же, как «Кока-кола» или «Мерседес». Это значит, что цели своей он добился.

А вот какими средствами он этого добился?

Расскажем тут лишь одну историю, а вот кому это покажется интересным, тот может прочитать книгу «Антинаполеон» – там аналогичных историй очень много.

«Случайная» победа при Маренго

Сам Наполеон говорил: «Сражение при Маренго показало, что на самом деле случай вносит истинный порядок в ход событий». [135] Наполеон. Максимы и мысли узника Святой Елены. Санкт-Петербург, 2000. С. 76.

Краткая предыстория сражения при Маренго такова. После катастрофы в Египте, где Наполеон просто-напросто бросил на произвол судьбы остатки своей армии, ему необходима была быстрая, полновесная и триумфальная победа. И этот победоносный удар должна была нанести армия под личным командованием Первого консула.

Напомним, что Наполеон стал Первым консулом в результате государственного переворота 18–19 брюмера (9 —10 ноября 1799 года), и для реабилитации за неудачу в Египте им был выбран итальянский театр военных действий.

Готовясь к войне и желая усыпить бдительность австрийцев, Наполеон пошел на ряд хитростей. Официально было объявлено, что у восточных границ Франции собирается армия под командованием генерала Моро. Эта армия была предназначена для вторжения в Германию и последующего марш-броска на Вену. Одновременно, в тайне от всех, недалеко от границы со Швейцарией стала формироваться другая армия, получившая название «резервной». В Дижоне был собран многочисленный штаб и примерно 7000–8000 солдат, в основном новобранцев и ветеранов. Очень быстро, как и надеялся Наполеон, эта армия «детей и калек» привлекла внимание австрийских шпионов, и в венских газетах было объявлено, что секрет Наполеона раскрыт.