Йен Уортингтон - Филипп II Македонский

Агора (рыночная площадь) была также разбита в соответствии с регулярным планом и занимала 7 га в центре города. Ее окружали большие стой (6 м в ширину), в которых размещались различные административные службы, лавки, торговавшие товарами на любой вкус (продуктами, керамикой, металлическими изделиями, драгоценностями), и мастерские. Сюда приходили не только местные жители: торговцы и ремесленники со всей Греции приезжали в Пеллу для торговли. В Пелле почитались все боги македонского пантеона. К северу от Агоры находилось святилище с небольшим храмом Афродиты и Матери Богов, а в разных частях города было еще несколько святилищ, в том числе храм бога Даррона (местный бог врачевания) на юге. На востоке, юго-востоке и западе от Агоры лежали кладбища, древнейшее из которых датируется временем Архелая, а позднейшее (западное) — римской эпохой. Македоняне не сжигали покойных, а хоронили их в могилах. На данный момент открыто несколько сотен могил с огромным количеством человеческих останков, а также четыре двухкамерные и две однокамерные македонские гробницы. [936] См. Lilimbaki-Akamati and Akamatis, Pella and its Environs, pp. 142–6. Между тремя холмами в северной части города был построен дворец, довольно близко от жилых кварталов, но на удобном удалении от городского шума и суеты. С этого места открывался прекрасный вид на равнину, озеро Лудий и горы. С тех пор как его построил Архелай, он значительно увеличился в размерах и к эллинистическому периоду занимал б га, то есть почти такую же площадь, как Агора. Дворец представлял собой не единое сооружение, а скорее пять комплексов, в каждом из которых было два или несколько зданий с жилыми покоями, хранилищами, общими залами, комнатами стражи и даже бассейнами и площадками для игр. Эти комплексы располагались на склонах холма и были связаны друг с другом коридорами и лестницами. Жилые покои царской семьи размещались в четырех больших зданиях с большим открытым двором в центре дворцовой территории. В дворце было сосредоточено все государственное управление (финансовое, военное, экономическое, административное), и поэтому его размеры неудивительны, учитывая большую царскую семью, количество придворных и прислуги и необходимость принимать иностранных послов. Сегодня место раскопок древней Пеллы относится к числу самых интересных мест в Греции.

В ряде античных источников содержатся указания на то, что Филипп к концу жизни стремился к обожествлению. Македонские цари, вероятно, обожествлялись после смерти, но действительно ли Филипп нарушил эту традицию и стал считать себя богом (как впоследствии его сын Александр) еще при жизни?

В связи с этим часто цитируют отрывок из Диодора, где описывается шествие, состоявшееся в день гибели Филиппа в 336 году. Торжества были устроены в честь свадьбы его дочери и Александра Эпирского, а также для того, чтобы отпраздновать успехи, достигнутые македонским царем в Греции. Диодор сообщает, что в театр внесли «статуи двенадцати богов, сделанные с величайшим искусством и богато украшенные, чтобы вызвать благоговение у зрителей, а вместе с ними несли тринадцатую статую самого Филиппа, подобающую скорее какому-нибудь богу, так что царь предстал сидящим на троне меж двенадцати богов». [937] Диодор 16.92.5. Далее, после рассказа об убийстве Филиппа, Диодор говорит: «Таков был конец Филиппа, который достиг положения величайшего из европейских царей своего времени и из-за размеров своего царства воссел на трон как сотоварищ двенадцати богов». [938] Диодор 16.95.1. Иными словами, согласно Диодору, Филипп притязал на статус тринадцатого бога-олимпийца.

Это утверждение подкрепляется и другими свидетельствами. [939] Хороший анализ античных свидетельств и обзор взглядов современных исследователей см. в работе Е. Baynham, 'The Question of Macedonian Divine Honours for Philip II, Mediterranean Archaeology 7 (1994), pp. 35–43. Например, полагают, что статуи членов царской семьи в Филиппейоне подразумевают существование религиозного культа. Кроме того, Исократ в послании к Филиппу писал, что если он победит персов, ему «не останется ничего больше, разве стать божеством». [940] Письмо 3.5. Вспомним также, что в битве на Крокусовом поле в 352 году воины Филиппа надели лавровые венки и «вступили в сражение как бы под предводительством самого бога». [941] Диодор 16.35.5, Юстин 8.2.3. Культ царя, по-видимому, отправлялся в Амфиполе, [ 362 О Спарте см. C. D. Hamilton, 'Philip II and Archidamus', в книге W. L. Adams and E. N. Borza (eds), Philip II, Alexander the Great, and the Macedonian Heritage (Lanham, MD: 1982), pp. 61–77. 942] 942 Из гораздо более позднего источника (Элия Аристида), см. С. Наbicht, Gottmenschentum und griechische Sadte (1970), pp. 11–17, E. A. Fredricksmeyer, 'Divine Honors for Philip II', ТАРА 109 (1979), pp. 50–1. а также в Филиппах. [943] SEG 38.658. В храме Артемиды в Эфесе поставили его статую, [ 362 О Спарте см. C. D. Hamilton, 'Philip II and Archidamus', в книге W. L. Adams and E. N. Borza (eds), Philip II, Alexander the Great, and the Macedonian Heritage (Lanham, MD: 1982), pp. 61–77. 944] 944 По сообщениям источников, в 334 году (когда Александр вторгся в Азию) те люди, которые ранее осквернили храм Артемиды и свергли статую Филиппа, были наказаны: Арриан 1.17.11. а в Эресе на Лесбосе воздвигли алтарь Зевса Филиппийского. Сообщают, что афиняне поклонялись Филиппу в святилище Геракла у Акрополя. [945] Климент, Протрептик 4.54.5. Все эти свидетельства кажутся убедительными, однако при более пристальном рассмотрении выясняется, что на деле ни одно из них не подтверждает мнения, будто в 336 году Филипп требовал признавать его богом.

Начнем со статуи, вынесенной во время шествия. Нужно сразу же отметить два момента, связанные с терминами, которые использует Диодор. Во-первых, он называет статую eikon , а не agalma (слово, обозначающее культовую статую). Слово eikon не прилагается к культовым предметам, и имеются случаи, когда, говоря об eikones смертных людей, источники проводят строгое разграничение между eikon и agalma . [946] Например, Исократ 9.57 говорит об eikones афинянина Конона и царя Кипра Эвагора, но об agalmata Зевса Сотера на афинской Агоре. Во-вторых, слово synthronos («сидящий на троне между прочих») может означать лишь, что Филипп хотел заручиться помощью богов в будущем азиатском походе. Александр сделал то же самое, когда вторгся в Азию. Перед тем как переправиться через Геллеспонт, он принес жертву на могиле героя Протесилая, отдавшего жизнь ради победы греков над троянцами, а высадившись в Малой Азии, Александр завернул в Трою, чтобы совершить там жертвоприношение на могиле Ахилла.

Кроме того, Диодор пишет, что статуя Филиппа была так же богато украшена, как и прочие. То, что она «подобала скорее какому-нибудь богу и, таким образом, «царь предстал сидящим на троне меж двенадцати богов» — уже выводы самого Диодора, а он нередко пристрастно описывает исторические события и склонен к искажениям. [947] Ср. Диодор 16.54, где отражены заявления Демосфена о том, что Филипп брал укрепленные города с помощью взяток, а не приступом. Филипп использовал шествие в Эгах, чтобы похвастаться своими успехами: его статуя была всего лишь столь же богато украшена, как и остальные статуи, поскольку она была частью зрелища, устроенного для того, «чтобы вызвать благоговение у зрителей». Свадьба, которую устроил Филипп между своей дочерью Клеопатрой и Александром Эпирским накануне шествия, также была роскошной; на ней выступал лучший актер того времени Неоптолем. Шествие и состязания должны были стать крупным политическим событием, призванным оттенить роль Филиппа в качестве гегемона всей Греции. Кроме того, если к тому времени он действительно испытывал финансовые проблемы, то вся эта показная роскошь, возможно, была выставлена напоказ, чтобы скрыть истинное положение дел. Таким образом, Диодор просто не понял, что на самом деле символизировала статуя Филиппа. Это неудивительно, если учесть, что он писал намного позже, уже после окончания эллинистического периода, когда было принято носить во время шествий статуи правителей именно в знак обожествления.