Йен Уортингтон - Филипп II Македонский

Таким образом, Филипп увидел, какую пользу могут принести государству военная мощь и единство, вне зависимости от силы его противников. Он понимал, что греки не перестанут вмешиваться в македонские дела и что мира не удастся достичь одними лишь дипломатическими средствами. Несмотря на родство и культурную близость греков и македонян, только военная сила могла удержать греков и прочих соседей от вмешательства во внутренние дела Македонии. Хотя в ту эпоху македонское государство едва ли было в состоянии успешно сопротивляться, семена будущих побед, вероятно, зародились в голове Филиппа именно во время его пребывания в Фивах.

Можно задаться вопросом, многому ли мог научиться юноша-заложник в чужом городе. Был ли способен такой юнец понять что-либо в сложных вопросах военной стратегии и принципах управления, как уверяют нас источники? [79] Ellis, Philip II, рр. 43–4, высказывает несогласие с тем, что Филипп мог всему этому научиться. Впрочем, не следует забывать, что македонские наследники учились на хороших примерах. С самого раннего возраста их учили сражаться, руководить войсками, восхищаться храбростью и стремиться к первенству во всем; им преподавали Гомера, и великие битвы, описанные в Илиаде, служили для них образцами. Легенда гласит, что когда Александру было всего семь лет, он изумлял персидских посланников в Пелле подробными расспросами о численности персидской армии и путях сообщения. В 14 лет, когда его начал обучать Аристотель, он был крепким парнем и типичным представителем македонского общества. Ему было всего 16 лет, когда в 340 году Филипп назначил его регентом Македонии: в это время он подавил мятеж медов, пеонского племени, жившего в верхнем течении Стримона. Спустя два года, в возрасте 18 лет, он командовал левым флангом македонского войска при Херонее и более чем доказал свою храбрость.

Сложно поверить, чтобы Филипп, выросший в тех же условиях, ничего не почерпнул из личного общения с Эпаминондом. В самом деле, ряд особенностей, которые позднее отличали его военную тактику, прежде всего в отношении пехоты, напоминают приемы фиванского полководца. [80] Ср. Диодор, 16.2.3. Здесь он, вероятно, понял, как важно всегда охранять свои границы. Он увидел, что хотя военачальник может быть также и государственным деятелем, оказывая большое влияние на политику государства, в конечном итоге успешная экспансия опирается не на дипломатию, а на военную силу. Позднее он увидел, как фиванская гегемония в Греции (371–362 гг.) внезапно рухнула после поражения в битве при Мантинее. Должно быть, на этом примере он осознал, что одними лишь завоеваниями невозможно добиться верховенства и укрепить его. Хотя хорошо обученная и закаленная в боях армия играла ключевую роль, необходимо было объединить государство и не давать противникам — как активным, так и потенциальным — объединиться против себя. Взойдя на трон, он претворил в жизнь уроки, полученные в Фивах, не собираясь обречь свое войско и царство на участь фиванцев при Мантинее.

Филипп вернулся из Фив во время правления своего брата Пердикки III (368–359 гг.). Точная дата его возвращения неизвестна. Возможно, его отпустили вскоре после воцарения Пердикки, вероятно, в знак доброй воли, поскольку новый царь придерживался профиванской и антиафинской политики. В то время македонские интересы определенно больше зависели от доброй воли Фив, чем Афин. Вполне вероятно, что после своего возвращения Филипп убедил Пердикку предоставить фиванцам доступ к македонскому лесу для строительства флота. Этим могла бы объясняться надпись, в которой зафиксировано дарование фиванских почестей некоему Афинею Македонскому, который, возможно, получил эту награду за доставку столь нужных строительных материалов. [81] Диодор 15.78, Hammond, Macedonia 2, р. 186. Строительство беотийского флота дало Афинам, хвалившимся своим морским могуществом и не испытывавшим дружеских чувств к фиванцам, серьезный повод для беспокойства.

Вернувшись в Пеллу, Филипп вовсе не вел сидячий образ жизни. Пердикка выделил брату часть своего царства, которой он управлял, скорее всего, не от своего имени, а от имени царя. [82] Афиней 11.506Г. Где именно находился его удел, остается загадкой, но, вероятнее всего, это была важная в стратегическом отношении область Амфакситида от теснин Аксия до Фермейского залива. Похоже, именно в это время он женился на своей первой жене Филе, дочери Дерды II Элимейского, возможно, скрепив таким образом дипломатический союз. [83] Афиней 13.557с (из Сатира). О Филе см. Carney, Women and Monarchy, рр. 59–60. Всего Филипп был женат семь раз, и источники расходятся относительно порядка первых трех жен (Олимпиада была четвертой). [84] См. A. D. Tronson, 'Satyrus the Peripatetic and the Marriages of Philip II, JHS (1984), рр. 116–26; о браках Филиппа, особенно о его седьмом браке, который, по-видимому, принес ему столько неприятностей, см. также Главу 13. Впрочем, в целом считается, что первой его женой была Фила, на которой он женился либо незадолго до своего воцарения, либо вскоре после этого. [85] Так Ellis, Philip II, р. 38; против мнения, высказанного Хэммондом (Hammond, Philip, р. 28), что Фила была второй женой, на которой Филипп женился после того, как победил иллирийцев в 358 году. Последний вариант кажется маловероятным, учитывая тот хаос, которым была охвачена Македония при его вступлении на престол, и те усилиях, которые он должен был посвятить установлению порядка в стране, в том числе и путем брака с иллирийской принцессой. Таким образом, скорее всего, брак с Филой был устроен Пердиккой (по праву царя) во время наместничества Филиппа — наиболее подходящее время для женитьбы царского брата.

Филипп управлял своим уделом три или четыре года в очень тяжелые времена. Македонию теснили многочисленные враги, и в основном он был занят охраной границ от фракийцев (обитавших между Эгейским морем и Дунаем) и пеонов. Он также командовал конницей и пехотой и, возможно, именно тогда начал экспериментировать с военными тактиками и прочими приемами ведения войны, которым научился в Фивах. Сама краткость того промежутка времени, который отделял его возвращение в Македонию от восшествия на престол в 359 году и который ознаменовался столь серьезными проблемами для страны, исключает возможность его поездки в Самофракию, в ходе которой он якобы успел влюбиться в Олимпиаду.

В 360/59 году Пердикка III был убит в битве с иллирийцами под началом Бардила, и его смерть еще больше осложнила и без того опасное положение, в котором находилось македонское государство. [86] Диодор 16.2.5–6, 3.3–4. Победоносные иллирийцы собирались вторгнуться вглубь страны а пеоны под предводительством Агиса спустились из долин верхнего течения Аксия и приготовились напасть на Нижнюю Македонию, уже перейдя македонскую границу.