Йен Уортингтон - Филипп II Македонский

Хотя Пифон уже уехал из Афин в Пеллу, чтобы сообщить Филиппу о решении Народного Собрания, афиняне послали к царю официальное посольство во главе с Гегесиппом. Вероятно, оно отправилось в путь в конце 344 года. Конечно, Филипп не мог согласиться с предложениями, имевшими целью восстановить влияние Афин в Фракийском Херсонесе. Во-первых, это создавало бы угрозу для безопасности самой Македонии, а во-вторых, вероятно, в то время Филипп уже готовился к походу на фракийцев, собираясь присоединить Фракию к своей империи. Он также не мог позволить другим участникам мирного договора последовать примеру Афин и потребовать возвращения их бывших владений: это означало бы, например, восстановление городов Халкидики. Вероятно, он вышел из себя, когда в ответ на его согласие отдать Галоннес афинянам Гегесипп заявил, что он не может «отдать» остров, а только его «вернуть», так как он принадлежит Афинам, а не Филиппу. [461] Ср. Эсхин 3.83. Не в силах вытерпеть эти безрассудные упражнения в софистике, Филипп отослал Гегесиппа из Пеллы. Демосфен получил повод с торжеством указать афинянам на то, что македонский царь вновь проявил свою ненадежность. Афинская политика, попал а в руки Демосфена.

Тем не менее Филипп не предпринял никаких действий против афинян, вероятно, приняв во внимание их отказ помогать персидскому царю. Вполне возможно, он также полагал, что быстро ухудшавшуюся ситуацию еще можно было поправить. Наступил 343 год. В этом году фокейцы начали выплачивать штраф, но важнейшими событиями этого года стали два судебных разбирательства, которые велись в Афинах. Они дают нам понять, каковы были в те времена настроения афинян. Первым был суд над Филократом, которого Гиперид, «лучший из ораторов по риторскому мастерству и ненависти к македонянам», [ 362 О Спарте см. C. D. Hamilton, 'Philip II and Archidamus', в книге W. L. Adams and E. N. Borza (eds), Philip II, Alexander the Great, and the Macedonian Heritage (Lanham, MD: 1982), pp. 61–77. 462] 462 Диодор 18.13.5. обвинил в том, что он, подкупленный Филиппом, действовал во вред общественному благу. [463] Демосфен 19.116–19, Эсхин 2.6, Гиперид 4.29–30. Ответчиком на втором суде выступал Эсхин, которого обвинили в недостойном поведении по время второго посольства к Филиппу.

Суть обвинений против Филократа заключалась в том, что якобы тот в 346 году предложил принять условия Филиппа и заключить с ним мир и союз за взятку от македонского царя и причинив тем самым вред государству. Конечно, это было чисто политическое обвинение, поскольку в то время, о котором шла речь, Народное Собрание по собственной воле решило принять предложения Филократа. Столь же голословными были и обвинения во взяточничестве. Филипп действительно раздавал подарки афинским послам (и Филократ был лишь одним из членов посольства), когда они были при его дворе. Дары были неотъемлемой частью греческой дипломатии, и отказ был бы нарушением приличий. Однако между получением даров в качестве члена посольства и подкупом за предательство интересов родины лежала тонкая грань, [ 362 О Спарте см. C. D. Hamilton, 'Philip II and Archidamus', в книге W. L. Adams and E. N. Borza (eds), Philip II, Alexander the Great, and the Macedonian Heritage (Lanham, MD: 1982), pp. 61–77. 464] 464 Об этом см. F. Е. Adcock and D. J. Mosley, Diplomacy in Ancient Greece (London: 1974), pp. 164–5, и F. D. Harvey, 'Dona Ferentes: Some Aspects of Bribery in Greek Politics', в книге P. A. Cartledge and F. D. Harvey (eds), Crux: Essays in Greek History Presented to G. E. M. de Ste. Croix on his 75th Birthday (London: 1985), pp. 76–117. и Филократа обвиняли именно в том, что он ее перешел.

На суде Филократ, вероятно, мог бы оправдываться тем, что условия мира, предложенные им три года назад, соответствовали интересам государства и были одобрены Народным Собранием. Он мог бы указать и на то, что его поддержал Демосфен, и поэтому странно, что против него не были выдвинуты такие же обвинения. Наконец, он мог бы ответить на упреки в подкупе, заявив, что принял дары от Филиппа, как допускалось приличиями и правилами тогдашней дипломатии. Однако он уже не мог полагаться на защиту со стороны Демосфена, как в 348 году, когда он впервые предложил отправить посольство к македонскому царю, а Демосфен с каждым днем старался все больше дистанцироваться от Филократова мира и самого Филократа. [465] Об отношениях между Демосфеном и Филократом см. Эсхин 3.58–75; ср. Ellis, Philip II, рр. 100 и 148–50. В его пользу мог бы высказаться один лишь Эсхин, а его политическое влияние к тому времени сошло на нет. Филократ, осознавая грозящую ему опасность, бежал из Афин, не дожидаясь суда. Тем не менее суд состоялся, но бегство обвиняемого выглядело признанием вины, [ 362 О Спарте см. C. D. Hamilton, 'Philip II and Archidamus', в книге W. L. Adams and E. N. Borza (eds), Philip II, Alexander the Great, and the Macedonian Heritage (Lanham, MD: 1982), pp. 61–77. 466] 466 Ср. Griffith, Macedonia 2, р. 337. Гриффит полагает, что бегство служит доказательством вины, хотя одно вовсе не обязательно вытекает из другого. В афинском суде обвинители часто прибегали к доводам, основанным на вероятности ( eikota ), поэтому можно было бы ожидать, что прочие лица, обвиненные во взяточничестве, были бы признаны виновными из-за действий Филократа (то есть если он брал взятки, то, вероятно, так же поступали и остальные), но они были оправданы. и благодаря Гипериду, выступавшему обвинителем, Филократ был осужден на смертную казнь заочно. [467] Эсхин 2.6, 3.79. Его имущество было конфисковано государством и продано.

Участь Филократа не сулила ничего хорошего Эсхину, который был, несомненно, встревожен возможностью привлечения к суду в качестве соучастника и благоразумно старался держаться в стороне. Однако такая тактика его не спасла. Демосфен ждал подходящего случая вновь напасть на Эсхина с тех самых пор, когда тому удалось отразить предыдущее нападение в 345 году, выдвинув встречные обвинения против Тимарха. Народное негодование против Филократа показало, что время пришло. Осенью 343 года Демосфен обвинил Эсхина в тех же преступлениях: в неприличном поведении ( parapresbeia ) во время второго посольства. Имелось в виду отношение Эсхина к Филиппу и условиям мирного договора, которое он высказал на заседаниях Народного Собрания 18 и 19 элафеболиона и 16 скирофориона. Кроме того, Демосфен утверждал, будто Эсхин преднамеренно затягивал второе посольство, чтобы царь успел завершить фракийский поход, прежде чем вернуться в Пеллу для принесения клятвы.

Обвинения против Эсхина были обусловлены теми же политическими соображениями, что и против Филократа. [468] О предшествующих событиях и обвинениях см. далее Ellis, Pillip II, рр. 151–3, Harris, Aeschines, рр. 115–20, Ryder, 'Demosthenes and Philip II, pp. 58–72, R. Sealey, Demosthenes and His Time: A Study in Defeat (Oxford: 1993), pp. 175–6, и подробнее Buckler, 'Demosthenes and Aeschines', pp. 121–32 и 134–40. Вызывая в суд Эсхина, Демосфен полностью отстранялся от Филократова мира, поскольку теперь он твердо держался антимакедонской политики. Вероятно, он также хотел избавиться от Эсхина, который был отличным оратором и мог бы успешно противодействовать Демосфену в Народном Собрании, отстаивая мир с Филиппом. Мы не будем вдаваться в детали судебного разбирательства. До нас дошли речи как обвиняющей, так и защищающейся стороны (редкий случай): обе они назывались «О преступном посольстве» и обе изобиловали искажениями фактов, которые существенно принижают их ценность в качестве исторических источников. [469] См. Buckler, 'Demosthenes and Aeschines', pp. 148–54; cp. Ryder, 'Demosthenes and Philip II', pp. 58–72. Демосфен в качестве обвинителя выступал первым, затем произнес свою речь Эсхин, которого поддержали Эвбул и Фокион. Выслушав ораторов, суд присяжных, в котором заседал 1501 человек в возрасте старше 30 лет, приступил к голосованию.