Йен Уортингтон - Филипп II Македонский

Мы не знаем наверняка, какую ногу был ранен Филипп, но рана оказалась крайне тяжелой, и Филипп поправлялся несколько месяцев, но так и остался хромым. [557] [Плутарх], Moralia 331b. О ране см. A. S. Riginos, 'The Wounding of Philip II of Macedon: Fact and Fabrication', JHS 114 (1994), pp. 116–18; в этой работе утверждается, что Дидим — единственный источник, указывающий, в какую ногу получил ранение Филипп, — ошибается, и что хромоту Филиппа преувеличили поздние биографы (такие как Сатир), чтобы добиться драматического эффекта. Так, предполагается, что отрывок из псевдо-Плутарха (331b), в котором Александр утешает и ободряет своего отца, расстроенного из-за увечья, укладывается в общий замысел автора, стремившегося показать эту черту характера Александра, которой, возможно, в действительности у него и не было. С тех пор он носил разные поножи. Пара поножей, правая из которых была на 3,5 см длиннее левой, была обнаружена у двери предполагаемой его гробницы в Вергине. Кто похоронен там на самом деле, остается предметом споров, но эта особенность поножей придает особую убедительность мнению, что здесь покоится именно Филипп (см. Приложение 6).

Скифский поход и сражение с трибаллами проходили примерно в то же время, что и чрезвычайное заседание Совета амфиктионии, который объявил священную войну против амфиссийцев. Эта война не вызывала особого энтузиазма у греков, которые, вероятно, все еще восполняли убытки, причиненные Третьей Священной войной, но, скорее всего, уже понимали ее истинную подоплеку и видели, что Филипп собирается использовать ее как средство для установления в Греции нового порядка. Когда Коттиф сообщил амфиссийцам о решении Совета амфиктионии, к нему отнеслись без всякого почтения и выгнали, вероятно, из-за прохладной реакции прочих государств. Соответственно, на осеннем собрании 339 года Совет формально избрал Филиппа своим гегемоном, поручив ему ведение войны.

Еще до этого заседания Фивы захватили у Фессалии Никею, стратегически важную крепость, контролировавшую Фермопилы. [558] Филохор, FGrH 328 F 56. Фессалийцы получили ее от Филиппа по условиям мира, которым завершилась Третья Священная война, и в то время в Никее стоял македонский гарнизон. Фиванцы изгнали македонян и поставили здесь свой отряд. Эти действия носили явный антимакедонский характер: возможно, таким образом фиванцы пытались обезопасить себя в случае, если бы Филипп был настроен по отношению к Фивам так же, как в 346 году. Тревога относительно намерений македонского царя отныне ложится в основу всей фиванской политики и объясняет, почему вскоре они заключат союз с Афинами против Филиппа. Вследствие этого Филипп теперь должен был решить, что делать не только с Афинами (которые пока что не пытались вести против него активные действия), но и с Фивами.

Он не собирался вступать в Среднюю Грецию сразу же после того, как Совет назначил его главнокомандующим своими войсками: из-за надвигавшейся зимы поход в горную область Фермопил был практически неосуществим. Кроме того, он все еще поправлялся после ранения. В 346 году он стремился уладить греческие дела с помощью дипломатии, но теперь военное вмешательство представлялось неизбежным. [559] Ср. J. Buckler, 'Philip II's Designs on Greece', в книге W. R. Wallace and E. M. Harris (eds), Transitions to Empire: Essays in Honor of E. Badian (Norman, OK: 1996), pp. 77–97. Таким образом, в начале 338 года, возможно, еще до наступления весны, он официально вступил в священную войну. К нему присоединились войска фессалийцев, энианцев, долопов, фтиотийцев и этолийцев. Последние не входили в Совет амфиктионии, но, скорее всего, поддержали Филиппа, так как враждовали с западными локрийцами и рассчитывали извлечь какую-то выгоду из успешного похода.

Путь Филиппа проходил по болотистым окрестностям гор Эты и Каллидрома до Дориды, на пути к Амфиссе. Дорида входила в Союз амфиктионии и потому была союзницей Филиппа. Он укрепил город Китиний, находившийся примерно в 10 км к северу от широкого перевала, открывавшего путь на юг к Амфиссе, которая теперь была окружена войсками союзников, включая Дельфы.

Пока что все выглядело так, как будто Филипп шел на Амфиссу, выполняя ту роль, которую и должен был играть в священной войне. Но затем он сменил направление. Вместо того чтобы продвигаться дальше на юг к Амфиссе, он внезапно повернул на юго-восток и двинулся по долине Кефисса в Фокиду (которая все еще восстанавливалась после Третьей Священной войны и потому не могла оказать никакого сопротивления) и далее в сторону беотийской границы. Там он захватил Элатею, располагавшуюся на главной дороге между восточной Фокидой и западной Беотией, которая связывала Никею с Фивами, а затем шла на Афины. Теперь в его руках был прямой путь на Амфиссу, но, что еще важнее, также на Фивы и Афины, до которых он мог бы дойти отсюда за два-три дня. И все же вместо того, чтобы сразу же двинуться в Беотию, а затем в Аттику с полным основанием надеяться на успех, учитывая смятение и тревогу, царившие в обоих городах из-за близости македонян, Филипп снова прибег к дипломатии.

Он отправил в Фивы послами Аминту и Клеарха, двух фессалийских тетрархов (Даоха и Фрасидея) и представителей прочих государств, выступивших с ним в поход. [560] Плутарх, Демосфен 18.2. Они должны были убедить фиванцев сохранить союз с Филиппом, пожертвовав Афинами. Для этого послы потребовали от фиванцев присоединиться к войску Филиппа или по меньшей мере предоставить ему свободный проход через Беотию к границам Аттики. Взамен фиванцы могли забрать всю добычу, которая достанется им в Афинах. Если фиванцы откажутся, то навлекут на себя гнев македонского царя. Послы также потребовали сдать Никею, но не самому Филиппу, а локрийцам, так как Никея находилась в их владениях. [561] Феопомп, FGrH 115 F 328, Демосфен 18.152–8, 18.168, 18.174–5, 18.178, 18.211–15, Диодор 16.84.3–85.1, Юстин 9.3.6. Примечателен состав посольства, в которое вошли представители разных государств. Тем самым фиванцам давалось понять, что в случае отказа они вступят в конфликт не только с Филиппом, но и с Советом амфиктионии. Но и без того полученные предложения должны были показаться им весьма привлекательными, так как ослабление Афин значительно усиливало бы фиванское влияние в Средней Греции. Положение Афин представлялось в крайне мрачном свете.

Весть о том, что Филипп захватил Элатею и, по всей видимости, собирается идти на Афины, вызвала у афинян настоящую панику. Демосфен в своей речи «О венке» описал, как восприняли новости в городе, создав один из величайших образцов греческого ораторского искусства: [562] Демосфен 18.169–73; о предшествующих событиях см. также Диодор 16.84.2–5, Плутарх, Демосфен 18.1.