Йен Уортингтон - Филипп II Македонский

Филипп продолжал свое запланированное отступление примерно 30 м, а затем остановился у реки Гемон. Он осознанно сыграл на неопытности и доверчивости афинян. Полагая, что Филипп на самом деле обратился в бегство и что победа близка, Стратокл, по сообщениям источников, якобы воскликнул: «Мы должны до тех пор не отставать от врагов, пока не загоним их в Македонию!» [587] Это замечание цитирует Полиэн 4.2.2 (II век н. э.), но его аутентичность сомнительна. Он не подумал о возможных последствиях таких действий. Когда ряды союзников расстроились и образовалась крупная брешь из-за того, что Священный отряд на крайнем правом фланге так и не двинулся влево, чтобы сомкнуться с остальными, Филипп привел в исполнение третью часть своего плана.

С левого фланга македонского войска в открывшуюся брешь устремился Александр. Часть конницы повернула направо и зашла флангом в тыл фиванцам, а сам Александр во главе конных гетайров обошел Священный отряд слева, замкнув кольцо. Неудивительно, что Александр решил возглавить именно отряд гетайров, прославившийся доблестью в боях. В свои 18 лет он уже всеми силами стремился покрыть себя боевой славой и оправдать доверие своего отца. Он уничтожил Священный отряд, который, несмотря на безнадежное положение и значительно уступая в численности нападающим, сражался до последнего. [588] Диодор 16.85.5–87, Плутарх, Александр 9.2; см. Р.А. Rahe, 'The Annihilation of the Sacred Band at Chaeronea', AJA 85 (1981), pp. 84–7. Затем Александр двинулся на остальных беотийцев и разгромил их в жестокой схватке. Между тем македонская фаланга под руководством Филиппа неожиданно прекратила отступление и вступила в сражение с преследователями. Столкнувшись с фалангой, союзники, неспособные даже достать своим оружием македонян, вооруженных сариссами, не имели ни малейших шансов. Филипп отогнал афинян обратно в долину реки. Там македоняне перебили тысячу вражеских воинов и взяли в плен еще 2 тысячи. Говорят, что река Гемон стала красной от крови. Битва была закончена. [589] Диодор 16.85.5–86.6, Плутарх, Александр 9.2–3.

Беотийцы понесли тяжелые потери, как и ахейцы, занимавшие позицию рядом с ними. Акарнанцы храбро сражались в центре союзнических войск, [ 362 О Спарте см. C. D. Hamilton, 'Philip II and Archidamus', в книге W. L. Adams and E. N. Borza (eds), Philip II, Alexander the Great, and the Macedonian Heritage (Lanham, MD: 1982), pp. 61–77. 590] 590 Ср. Р. J. Rhodes and R. Osborne (eds), Greek Historical Inscriptions, 404–323 BC (Oxford: 2003), no. 77. но когда сражение превратилось в бойню, воины пали духом и нарушили строй. Выжившие, в том числе и Демосфен, бежали по Кератскому ущелью в Лебадею (Левадия) в Беотии. Позднее Демосфена вызвали в суд, обвинив в трусости, [ 362 О Спарте см. C. D. Hamilton, 'Philip II and Archidamus', в книге W. L. Adams and E. N. Borza (eds), Philip II, Alexander the Great, and the Macedonian Heritage (Lanham, MD: 1982), pp. 61–77. 591] 591 Эсхин 3.152, 3.159, 3.175, 3.181, 3.187, 3.244, 3.253, Динарх 1.12, 1.71, 1.81; ср. Плутарх, Демосфен 20.2, [Плутарх], Moralill 845f. и это было серьезное обвинение, которое могло повлечь за собой лишение гражданских прав. Однако обвинители намеренно смешивали бегство после разгрома и поведение Демосфена во время битвы. История, рассказанная Плутархом, будто бы Демосфен, зацепившись плащом за куст и думая, что его схватили, взмолился о пощаде, является чистой воды выдумкой. [592] Вероятно, эти легенды восходят к речам против Демосфена. Судебная риторика вообще не отличается достоверностью: см. об этом Приложение 1. Можно привести сходный пример: в 348 году Никодем из дема Афидны обвинил Демосфена в дезертирстве во время эвбейского похода (Эсхин 2.148). Демосфен отправился на Эвбею, но вернулся в Афины, так как по своим обязанностям хорега должен был присутствовать на Великих Дионисиях, поэтому в действительности речь не может идти о дезертирстве.

Удача, на которую возлагал надежды Демосфен (на щите, с которым он был при Херонее, была золотыми буквами начертана надпись «В добрый час!»), [ 362 О Спарте см. C. D. Hamilton, 'Philip II and Archidamus', в книге W. L. Adams and E. N. Borza (eds), Philip II, Alexander the Great, and the Macedonian Heritage (Lanham, MD: 1982), pp. 61–77. 593] 593 Плутарх, Демосфен 20.2. отвернулась от греков. В Афинах полководец Лисикл предстал перед судом и должен был отвечать за поражение. Обвинитель называл его «живым памятником позору и бесчестью нашего государства», и Лисикла приговорили к смертной казни. [594] Диодор 16.88.1–2. Впоследствии афиняне пытались оправдать свое поражение невезением или предательством. [595] [Плутарх], Moralia 259d; ср. Плутарх, Александр 12.5. Одним из самых неуклюжих примеров подобного рода служит обвинительная речь против Демосфена, которую произнес Динарх в 323 году. В ней он называет Феагена, командовавшего фиванской фалангой в битве при Херонее и, вероятнее всего, возглавлявшего Священный отряд, «человеком невезучим и склонным ко взяткам». [596] Динарх 1.74; ср. Демосфен 60.22. Как мы уже видели, фиванцы доблестно сражались, а Священный отряд не дрогнул и был полностью уничтожен. Вряд ли его начальника можно заподозрить в измене, а другой античный писатель сравнивает честность и порядочность Феагена с гражданскими доблестями Эпаминонда и Пелопида. [597] [Плутарх], Moralia 259d, 260с.

Битва при Херонее навсегда изменила судьбу греков. [598] См. G. L. Cawkwell, 'The End of Greek Liberty', в книге W. К. Wallace and E. M. Harris (eds), Transitions to Empire: Essays in Honor of E. Badian (Norman, OK: 1996), pp. 98–121. Победитель стал властелином над всей Грецией, которая ранее состояла из независимых государств, всеми силами отстаивавших свою свободу. «Этот день был для всей Греции концом ее славного господства и ее издревле существовавшей свободы». [599] Юстин 9.3.11. Теперь она вошла в Македонскую империю и подчинилась гегемонии македонского царя.

Если смотреть с позиций Филиппа, то поражение, которое он нанес грекам, было самой легкой частью работы. Теперь же ему предстояло обратиться мыслями в будущее и придумать, как удержать в руках власть над Грецией и даже, может быть, примирить греков с таким положением дел.

Филипп понимал, что, разместив гарнизоны и установив олигархическое промакедонское правление в греческих городах, он добьется эффекта, прямо противоположного своей заветной цели: удержать греков в повиновении. В V и в начале IV века такие города, как Афины, Спарта и Фивы, уже изгоняли правительства из захваченных государств и навязывали им новые режимы, опиравшиеся на чужеземные гарнизоны, но это приводило только к восстаниям и конфликтам.

Поэтому Филипп был полон решимости дать греческим государствам Всеобщий мир: иными словами, заключить общий договор со всеми греками. Он справедливо полагал, что такое решение является единственным способом сохранить свой контроль над всеми греческими городами, особенно Афинами, и добиться их подчинения. В 346 году у него еще не было таких намерений, но к 344 году, когда он предложил заменить Филократов мир Всеобщим миром, он уже начинал понимать достоинства такого устройства. Кроме того, это была единственная возможность поддерживать мир, не оставляя в Греции крупных македонских военных сил, а Филипп не мог себе этого позволить ввиду планировавшегося азиатского похода. Но прежде чем заняться составлением новых планов, он должен был навести порядок в греческих делах, принимая во внимание положение, создавшееся после битвы при Херонее, и в первую очередь уладить отношения с различными государствами Средней Греции и Пелопоннеса, включая и те, которые так недавно выступали против него, как, например, его главный враг Афины. [600] Об этом см. подробнее С. Roebuck, 'The Settlement of Philip II with the Greek States in 338 B.C.', CP 43 (1948), pp. 73–92, Ellis, Philip II, pp. 199–204 и Griffith, Macedonia 2, pp. 604–23.