Давид Гримм - Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.

Работы в комиссии законодательных предложений и финансовой комиссии в течение второй сессии Государственного совета, ввиду кратковременного существования и Второй Государственной думы, оказалось немного. Но зато комиссия личного состава, против ожидания, на первых же порах заработала полным ходом. При этом сразу обнаружилось, что участие в этой комиссии для нашей левой группы имеет очень важное практическое значение. Правда, проверка мандатов выборных членов произошла без всяких трений. Эта проверка и в последующие сессии редко вызывала споры, хотя совсем без них не обходилось. Так, помнится, в одной из последующих сессий имел место случай кассации мандата одного члена Государственного совета, избранного съездом землевладельцем Астраханской губернии. Землевладельцев, которые удовлетворяли высокому земельному цензу, установленному для выборов в неземских губерниях, в этой губернии всего было что-то около десяти. Но и они не все были оповещены о дне съезда. На съезд явились только 3 или 4 избирателя, по особому приглашению самого кандидата, который и был ими избран. Выборы комиссией единогласно были признаны недействительными, и общее собрание, согласно заключению комиссии, подавляющим большинством голосов кассировало их. Другой случай имел место несколько позднее. В Донской области съездом землевладельцев было избрано, вопреки закону (ст. 20, п. 4 Учреждения] Государственного] сов[ета]), лицо, занимавшее чисто полицейскую должность окружного [219].

Состав нашей прогрессивной группы менялся каждые три года, в связи с выбытием всех членов от земства и выбытием по жребию одной трети остальных двух курий, академической и торгово-промышленной. Выбывающие по жребию члены Совета переизбирались или заменялись новыми. Те и другие уже не подлежали жеребьевке, предусмотренной законом лишь на время первого девятилетия существования преобразованного Государственного совета, а избирались в общем порядке на 9 лет. Колебания в общем численном составе группы происходили главным образом за счет земского представительства: число членов от земства, вступавших в нашу группу, то уменьшалось, то опять увеличивалось, не превышая, в общем, скромной нормы в 7–8 человек. Академическая курия, за одним, весьма кратковременным (всего несколько месяцев) исключением, оставалась стационарный, сохраняя до самого конца свой определенно прогрессивный состав. Ко времени февральского переворота 1917 г. она состояла из трех академиков: В. И. Вернадского, М. А. Дьяконова и С.Ф. Ольденбурга и трех профессоров: А. В. Васильева, Д.Д. Гримма и кн[язя] Е. Н. Трубецкого. Число членов от торгово-промышленной группы даже несколько увеличилось, дойдя до четырех (П. О. Гукасов, Е.Л. Зубашев, Лаптев и Вейнштейн). Общее число членов группы к этому времени составляло опять 18 человек. Сверх вышеназванных шести членов академической группы и четырех членов торгово-промышленной курии в нее входили восемь представителей от земства: Н. Н. Глебов, И. Г. Каменский, С. С. Крым, Н. Н. Марин, гр[аф] А. П. Толстой, В.П. Энгельгардт, Л. В. Юмашев и примыкающий к группе М. А.Стахович.

Наиболее бурной за все время существования преобразованного Государственного совета была история академического представительства. Оно представляло собою наиболее активную часть всей нашей группы и в значительной мере определяло общий дух и тактику ее. Естественно, что мы не могли пользоваться особым расположением Министерства народного просвещения, в ведении которого находились Академия наук и университеты. Мало того, министерство как бы ощущало некоторую долю собственной вины в том, что представительство названых ученых коллегий сплошь оказалось в столь неблагонадежных с точки зрения высшего правительства руках.

Попытка создать противовес против академической группы путем назначения членами Государственного совета ряда лиц из среды т[ак] называемой] правой профессуры не дала ожидаемых результатов. Правда, большинство из них держалось строго в стороне от нас. Но никакой контргруппы под определенным «правым» знаменем этим путем все же не удалось создать. Мало того, даже такой определенно правый член, как Д. И. Пихно, временами, как, напр[имер], в вопросе о сооружении Амурской железной дороги [220], проявлял несвойственную членам Совета по назначению самостоятельность и явную оппозиционность. А В. И. Сергеевич даже в таком боевом вопросе, каким стал финляндский вопрос, во время прохождения закона об общегосударственном законодательстве для Финляндии выступил, хотя и в очень осторожной и завуалированной форме, против этого злосчастного закона.

Не повлияло в желательном смысле и то, что Министерство народного просвещения, которое в первое время 1905–1906 гг. совершенно растерялось и предоставило университетам самим справляться, как могли, с разбушевавшейся студенческой стихией, — начиная с 1907 г. изменило курс и вновь стало прибирать университеты к своим рукам.

Новый курс проявился в трех главных направлениях. Еще при благожелательном по существу, но совершенно чуждом университетской жизни министре П. М. ф[он] Кауфман-Туркестанском начали бороться со студенческими представительством в университетах. Университеты тщетно указывали, что профессура, которая весьма неосновательно считалась виновницей всех студенческих беспорядков, сможет бороться с ними с определенными шансами на успех только благодаря наличию организованного, легального студенческого представительства, в составе которого отражаются не одни только крайне радикальные и революционные, но и более уравновешенные течения; что немыслимо сколько-нибудь плодотворное влияние и воздействие на неорганизованную и в силу этого одного совершенно безответственную общую массу студенчества как таковую; что упразднение легального студенческого представительства непременно должно повлечь за собою крайнюю радикализацию и переход студенческих организаций в подполье; что бороться с эти подпольем окажется не под силу ни профессуре, ни более уравновешенным элементам в среде самого студенчества. Всем этим указаниям не верили, и все легальные студенческие организации, кроме научных кружков, были упразднены при министре А. Н. Шварце, человеке лично честном, но бездушном формалисте, лишенном всякого общественного кругозора.

Параллельно с этим министерство, вопреки духу высочайшего указа об автономии 27 августа 1905 г. [221], изданного в бытность министром народного просвещения бывшего начальника академии Генерального штаба ген[ерал]-лейт[енанта] Глазова, — с 1907 г. стало прибегать к ограниченному толкованию прав университетских советов в деле избрания профессоров и к замещению профессорских вакансий в возрастающем числе случаев в порядке непосредственного назначения профессоров правого направления.