Мария Гаранина - Записки исторической сплетницы. О жизни королевских особ и аристократов XII-XVIII вв.

Поначалу Мария проявила истинно королевское милосердие, отказавшись мстить тем, кто участвовал в попытке переворота в пользу Джейн Грей. Саму Джейн и ее мужа она планировала отпустить, как только волнения улягутся. Отца Джейн отпустила сразу же (зря). Нортумберленда, конечно, казнила, но тут у нее вариантов и не было. Его сыновей тоже помиловала, хотя в тюрьме посидеть им пришлось. Королева чувствовала, что избрана для того, чтобы исполнить Божью волю и привести заблудшую Англию к свету истины, так что на такие мелочи, как личная месть, отвлекаться не хотела. Но милосердие – это еще не все, чем следует обладать монарху. Посол императора писал, что у новой королевы совсем нет жизненного опыта и обмануть ее чрезвычайно легко. Хорошенькая характеристика для тридцатисемилетней женщины, да еще правителя.

Сначала Мария соблюдала осторожность. Она проявляла некоторую терпимость в религиозных вопросах, хотя это, разумеется, была временная мера. Титул главы церкви королева официально пока не отвергла, но отказалась от его использования. Относительно внешней политики она определилась сразу: дружить она будет с Испанией и, соответственно, с империей (император был также королем Испании). Проанализировать международное положение, взвесить риски, определить, что выгодно Англии в данный момент? Не, не слышала. Испанцы – ее родственники, они помогут и поддержат. Ясное дело, родственники встрепенулись и налетели с целью нанести поддержку и причинить помощь. Тот самый император Карл V, который забил болт на помощь Марии, когда ей угрожала смертельная опасность, теперь поздравлял ее с вступлением в должность, желал успехов в труде и большого счастья в личной жизни. Счастье в личной жизни для Марии, по мнению Карла, заключалось в браке с его сыном Филиппом. Когда-то Карл хотел пристроить сына после себя в императоры, но император – должность выборная, а Филипп не зарекомендовал себя так, чтобы у него были шансы быть избранным. А тут подворачивался такой хороший вариант – Англия, где надо просто жениться и все.

Ничего против замужества Мария не имела, совсем наоборот. Развод родителей лишил ее определенного статуса и снизил вероятность заключить выгодный брак. К тому же ее отец не особенно горел желанием выдавать старшую дочь замуж: а вдруг муж, размахивая наследственными правами жены, заберет себе английскую корону? Теперь все изменилось. Да еще император предлагает ей в мужья своего сына! А императору королева писала, что относится к нему как к отцу родному. На самом деле он приходился ей двоюродным братом. А жених, ясное дело, племянником (хоть и двоюродным). Нет, не смотрела я эту вашу «Игру престолов»! И был моложе невесты на одиннадцать лет.

Правда, было непонятно, как осуществить проект замужества королевы. В Англии к тому моменту не существовало положительного опыта женского правления (да что там положительного, вообще никакого, если не считать очень краткого правления Матильды, дочери Генриха I). Поэтому в каком качестве приедет жених, какие титулы и привилегии ему можно пожаловать, насколько можно позволить ему вмешиваться в дела страны, где он жить, наконец, будет – никто понятия не имел. Да и как народ отреагирует на то, что консортом станет иноземец – черт его знает. Все эти вопросы предстояло серьезно проработать совету и парламенту, да и Марию терзали некоторые сомнения о целесообразности испанского брака. Но если женщина хочет замуж, ее ничто не остановит, по себе знаю.

Сказать, что не все англичане были в восторге от предстоящего бракосочетания, это ничего не сказать. Никто не хотел, чтобы хозяином в стране стал испанец, отодвинув королеву на второй план. А иной вариант и не рассматривался. Почему-то никто не помнил, что родная бабушка Марии – Изабелла Католичка, королева Кастилии в своем праве, правила самостоятельно, а ее мужа кастильская знать просто терпела из уважения к своей королеве. В Кенте вспыхнул масштабный мятеж (так называемое восстание Уайатта), участники которого хотели «спасти» страну и королеву от всяких там чужестранцев. Мятеж был подавлен, его самые активные участники казнены, в том числе отец «девятидневной королевы» Джейн Грей, который полез туда не от большого ума, крупно подставив дочку и зятя, – Джейн и Гилфорд тоже были обезглавлены. Нет, правда, как в условиях мятежа миловать претендентов на трон? К тому же вдруг Филипп испугается и жениться перестанет? Нет-нет, в лучших традициях папы Генриха проведем зачистку политического поля от потенциальных претендентов. Младшая сестра королевы, которой к тому моменту исполнилось уже двадцать лет, тоже попала под подозрение, и с тех пор Мария относилась к ней как к врагу.

Но вот пришла пора Филиппу отправляться в Англию навстречу своей судьбе. Отец надавал ему кучу наставлений, как себя вести: «Войдешь – поздоровайся, мой руки перед едой, в носу не ковыряй, в скатерть не сморкайся, много не пей, поухаживай за невестой. Нет, понятно, конечно, что она немолодая, некрасивая, одинокая женщина…» «Она не женщина, она директоркоролева», – вяло огрызнулся Филипп и пошел собирать чемоданы.

Прибыв в Англию, Филипп и его испанская свита почему-то почувствовали, что им тут не рады. Наверное, потому что так оно и было. Хмурые лица англичан не давали никакой надежды на благополучное проживание в Англии. Невеста не понравилась ни жениху, ни его приближенным. Если когда-то Марию и отличала привлекательность, то теперь она начисто испарилась. Сказались жизненные испытания, плюс – хозяйке на заметку: если все время думать о своей якобы порочности и виновности перед всем миром и постоянно стараться искоренять в себе эти несуществующие качества, огонь в глазах очень быстро тухнет и ты превращаешься в унылое г… унылое существо, я хочу сказать. Испанцы узрели рано постаревшую, хилую, измученную, болезненного вида женщину без следа обаяния, хотя и роскошно одетую. И начали очень жалеть своего принца. Но тому жениться все равно пришлось, деваться было некуда. После первой брачной ночи один из приближенных Филиппа намекнул в письме: «Чтобы испить эту чашу, нужно быть богом». Видимо, принц за кружкой пива поделился с мужиками своими впечатлениями о сексе с женой. Впечатления были, мягко говоря, так себе.

А Марии очень нравилось быть замужем, хотя и о своем долге перед страной она старалась не забывать. Еще до помолвки королева говорила о том, что ее первый и главный муж – это Англия (эту фразу у нее потом слямзила сестричка Елизавета и в несколько переработанном виде использовала в пропагандистских целях), а Филипп будет вторым. «Выходит, у вас два мужа?» – осторожно спрашивали окружающие. «Выходит, два», – скромно отвечала королева. И оба Бунши.Права «второго мужа» были существенно ограничены парламентом, в управлении государством он участвовать не мог, и единственная надежда на укрепление его позиций – рождение наследника.