Мунго Мелвин - История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней

Речь Шмидта 2 ноября 1905 г., в форме клятвы погибшим товарищам, стала громким призывом революционного движения не только в Севастополе, но и по всей России. Присутствующие повторяли за ним:

«У гроба подобает творить одни молитвы; но да уподобятся молитве слова любви и святой клятвы, которую я хочу произнести здесь вместе с вами… Клянемся им в том, что мы никогда не уступим ни одной пяди завоеванных нами человеческих прав. Клянусь… Клянемся им в том, что всю работу, всю душу, самую жизнь мы положим за сохранение нашей свободы. Клянусь…» [892]

Прямо на кладбище Шмидта арестовали и переправили на броненосец «Три святителя». В ответ протесты охватили весь город и флот, поколебав уверенность городских властей и командования флота. В попытке разрядить обстановку и положить конец деятельности Шмидта, 20 ноября его уволили от службы капитаном второго ранга в отставке — повышение в звании должно было заставить его замолчать. Но революционные настроения в Севастополе и по всей России не ослабевали. Вскоре в Севастополе произошло серьезное вооруженное столкновение. Заслоненное предшествующим восстанием на «Потемкине», это событие было гораздо масштабнее и во многих отношениях важнее для города, Черноморского флота и вооруженной борьбы революционной России.

24 ноября внезапно началось восстание в Лазаревских казармах. Вскоре в нем участвовало уже две тысячи человек — несмотря на постоянно усиливавшееся недовольство моряков, оно захватило врасплох и командование флота, и город. Акты неповиновения распространились на гарнизон Севастопольской крепости и береговые батареи. Восстание было гораздо лучше организовано, чем мятеж на «Потемкине»: моряки, солдаты и городские жители, в том числе воинственно настроенные портовые рабочие, тесно взаимодействовали во время вооруженных протестов по всему городу [893]. Местные военные и флотские власти, похоже, были не в состоянии контролировать, не говоря уже об эффективном противодействии, события, переросшие в масштабное восстание. На следующий день вице-адмирал Чухнин телеграфировал Николаю II в Санкт-Петербург, что «матросы овладели дивизией и положением дела», а «мастеровые порта присоединяются к социальной партии». Предупреждая о серьезности ситуации в Севастополе, адмирал просил: «для подавления силой указанного движения необходима присылка больших военных сил с артиллерией или подчинение всем требованиям» [894]. События приняли политический оборот: в тот же день, 25 ноября, различные революционные группы Севастополя избрали Совет матросских, солдатских и рабочих депутатов под председательством И. П. Вороницына. Требования Совета не ограничивались городом: депутаты призвали ни много ни мало как к созыву конституционной ассамблеи, учреждению республики, введению восьмичасового рабочего дня, сокращению срока и улучшению условий срочной службы в армии и на флоте. Восстание в городе набирало обороты: Севастопольский совет, в который вошел Шмидт, учредил Матросскую комиссию, поручив ей «организацию охраны порядка в городе и обеспечение продовольствием и топливом» [895]. Теперь непосредственной целью революционеров стало установление полного контроля за городом, крепостью и портом.

У власти практически не было других возможностей, кроме подавления восстания силой оружия. Когда такое решение было принято, последовали быстрые и решительные действия. Командование сомневалось в надежности севастопольского гарнизона российской армии: согласно некоторым сведениям, два пехотных полка, 49-й Брестский и 50-й Белостокский [896], были на грани мятежа. Поэтому эти подразделения были выведены из города; офицеры хотели оградить рядовых от местных агитаторов (моряков и жителей города), которые проносили революционные манифесты в казармы. Тем временем большая часть инженерных войск крепости перешла на сторону бунтующих моряков. 26 ноября большой отряд вооруженных саперов во главе с унтер-офицером Барышевым переправился в казармы 20-го флотского экипажа. Моряки встретили армейских товарищей громкими криками «Ура!» [897]. В тот же день в Севастополе объявили военное положение; в Крыму уже собирались верные правительству войска, чтобы подавить революционную деятельность.

Центр восстания переместился на «Очаков», легкий крейсер водоизмещением 6645 тонн, вооруженный двенадцатью 152-мм (6-дюймовыми) орудиями. Этот современный корабль был построен в Севастополе и спущен на воду в 1902 г., но к началу революционных событий 1905 г. еще не был введен в строй. В ноябре 1905 г. «Очаков» стоял на якоре в Севастопольской бухте и не был полностью годен к эксплуатации. Когда часть офицеров сошли на берег, команда захватила судно. Восставшие избрали капитаном тридцатиоднолетнего старшего баталера Сергея Петровича Частника и подняли на мачте «Очакова» красный революционный флаг. На следующий день, 27 ноября, члены Матросской комиссии посетили Шмидта в его квартире на Соборной улице и предложили возглавить революционное движение. Вместе со своим шестнадцатилетним сыном Евгением Шмидт поднялся на борт «Очакова» и стал руководителем второго восстания на Черноморском флоте. 15 (27) ноября на мачте крейсера был поднят сигнал: «Командую флотом. Шмидт». Корабли военно-морского флота, базировавшиеся в Севастополе, поделились примерно поровну: половина экипажей поддерживала восставших, половина хранила верность царю.

Красные флаги взвились на мачтах эсминцев «Заветный», «Зоркий» и «Свирепый», миноносцев № 265, 268 и 270, а также других кораблей на якорной стоянке в Южной бухте. К ним присоединились броненосец «Пантелеймон», крейсер «Гридень», минный транспорт «Буг», канонерская лодка «Уралец», учебные суда «Днестр» и «Прут». Всего в восстании участвовало около 2200 моряков на судах, а также 6000 человек из береговых подразделений [898]. Согласно газетной статье, основанной на версии обвинения во время суда, Шмидт винил во всех бедах правительство, заявив, что Россия залита кровью, унижена и обесчещена. По его мнению, страну спасет только немедленный созыв конституционного собрания. А до тех пор он призывал своих подчиненных усилить агитацию на берегу и потребовал, чтобы остальные суда в Севастополе присоединились к восставшим. Однако убедить удалось далеко не всех моряков Черноморского флота: на «Синопе» революционерам сочувствовали не более четверти экипажа, а на «Трех святителях» — пятая часть [899]. Когда Шмидт призвал капитана «Меркурия» присоединиться к нему, так как «с ним бог, царь и весь русский народ», последовал быстрый и недвусмысленный ответ: «Мы служим царю и Отечеству, а ты, разбойник, заставляешь себе служить!» [900]

Утром 28 ноября Шмидт произнес необыкновенно дерзкую речь. Он заявил, что с юности занимается революционной деятельностью. «Опираясь на войска, флот и крепость», он решил потребовать от царя немедленного созыва Учредительного собрания. В случае отказа, говорил он, «я отрежу Крым, пошлю своих саперов построить батареи на Перекопском перешейке». Более того, в ожидании того, что рабочие по всей России объявят забастовку в его поддержку, он выдвинул следующие требования: Крым становится республикой, а он сам — «президентом и командующим Черноморским флотом». Затем он перешел к угрозам: «Мне мешают только казаки, поэтому я объявил, что за каждый удар казачьей нагайки я буду вешать по очереди одного из вас, моих заложников, которых у меня до ста человек». В конце своей речи Шмидт предупредил заложников: «Поэтому, если вы дорожите своей жизнью, пишите родным и знакомым, чтобы они хлопотали о выполнении моих условий — удалении войск и снятии осадного положения». «Севастопольская газета» напоминала читателям: действия Шмидта таковы, что «он как бы душил власть за горло». Однако «он должен был знать, что если эта власть существует и представляет собой реальную силу, то она не может иначе поступить, как задушить его самого» [901].