Мунго Мелвин - История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней

В вердикте суда, проходившего в Очакове, никто не сомневался: главные руководители мятежа, в том числе Шмидт, Частник и еще двое, были приговорены к расстрелу. Во время заключения в крепости Очакова Шмидт примирился с судьбой, поскольку по существующим законам мятеж наказывался смертной казнью; помилование представлялось маловероятным, поскольку он был руководителем восстания. В конце декабря, задолго до начала судебного процесса, он отправил из тюрьмы письмо, в котором подробно описывал, какими бы хотел видеть свои похороны. Шмидт высказал несколько просьб, предназначенных для того, чтобы увековечить его память и память революционной борьбы, которую он олицетворял. Во-первых, он попросил, чтобы его тело выдали рабочим Севастополя и чтобы они были «полными хозяевами и распорядителями на похоронах»: ведь «я их депутат, званием этим горжусь». Во-вторых, он желал, чтобы на похоронах «были учебные заведения», потому что «дети выказали мне много доверия», а также чтобы играл оркестр реального училища. В-третьих, место для могилы следует выбрать «рядом с братской могилой несчастных жертв, убитых в Севастополе в ночь с 18 на 19 октября у здания тюрьмы», дабы исполнилась данная им клятва. Его четвертое желание — чтобы на похоронах «было все красное, ничего черного, не исключая обивки гроба». И последнее — если Севастополь когда-нибудь в будущем даст деньги на памятник, то этот памятник должен быть выполнен по его проекту. Он попросил, чтобы на камне была вырезана его клятва, сверху лежал настоящий якорь, а венчал все сооружение красный флаг из жести. «Я поднял знамя революции русского флота, оставшегося верным народу, и пусть этот флаг свободы развевается на моей могиле». В заключение он скромно заметил: «Такой памятник не будет стоить дорого» [909].

После оглашения вердикта, который приговорил его к расстрелу, Шмидт выступил с последним словом, обратившись к потомкам с такими словами: «В последнюю минуту я буду думать: да живет русский царь, да здравствует грядущее народное представительство, да здравствует обновленная, могучая, счастливая, свободная Россия!» [910]

Казнь мятежников состоялась в 8:45 утра 19 марта 1906 г. на маленьком черноморском острове Березань, напротив Очаковской крепости; вероятно, это место было выбрано намеренно, чтобы исключить массовые демонстрации протеста. Неудивительно, что власти проигнорировали письмо Шмидта, касающееся церемонии похорон. Он и его товарищи были похоронены тайно, в безымянных могилах на острове. В годы советской власти в этом безлюдном месте установили памятник.

Реакция на казнь была неоднозначной. Естественно, власти боялись протестов, предупреждали, что забастовки, демонстрации и даже поминальные службы по Шмидту должны быть прекращены, и грозили судом всем участникам. Однако газетные репортажи сообщают о демонстрациях, связанных с расстрелом Шмидта, причем они сопровождались призывами к отмене смертной казни. Другие газеты сразу же после казни задавали вопрос, вынесли бы смертный приговор «психически нездоровому человеку» — Шмидт действительно страдал психическим расстройством — в «нормальные времена» [911]. Со временем оценки, похоже, становились все жестче. Примечательно, что в августе 1906 г. «Севастопольская газета» цитировала критическую статью из симферопольской газеты «Труд»: «Революция родит героев… Неужели изменник Шмидт, искалечивший сотни молодых жизней и при первом выстреле по „Очакову“ бежавший с него, предательски оставив увлеченную им массу на произвол судьбы, герой?.. Да, революция рождает героев и тем подготавливает себе гибель» [912].

Впоследствии советские авторы утверждали, что, если бы не солидарность с арестованными мятежниками севастопольских моряков, солдат и рабочих, а также не агитация РСДРП, суды царской России вынесли бы больше смертных приговоров. Современные авторы, симпатизирующие Шмидту, утверждают, что власти «жестоко» [913]подавили восстание. Это спорное утверждение. Революционное правительство обошлось бы со своими врагами гораздо суровее. В качестве примера можно привести безжалостность, с которой большевики подавили Кронштадтский мятеж в марте 1921 г. — по иронии судьбы в восстании против советской власти участвовал экипаж броненосца «Севастополь». Историки расходятся в оценках численности арестованных и казненных моряков после взятия Кронштадта большевиками, но можно с полным основанием считать, что около пятисот мятежников были расстреляны на месте, без суда и следствия, а около двух тысяч человек — позже. Для сравнения: при взятии этой крепости на Балтике погибли более десяти тысяч солдат Красной армии [914].

Революционеры жаждали отомстить за казнь руководителей восстания и попытались убить Чухнина. Первое покушение 9 февраля 1906 г. оказалось неудачным (эсэрку И. А. Измайлович, которая на него покушалась, он приказал застрелить на месте). Однако через полгода, 11 июля 1906 г., матрос А. Я. Акимов при содействии садовника адмиральской дачи Ф. Г. Шатенко смертельно ранил Чухнина. Адмирал той же ночью скончался в военно-морском госпитале на мысе Св. Павла на северной стороне рейда. 14 июля 1906 г. Чухнина, который жестоко подавил восстания на «Потемкине» и «Очакове», похоронили с воинскими почестями в усыпальнице собора Св. Владимира недалеко от его выдающихся предшественников — адмиралов Лазарева, Корнилова, Истомина и Нахимова [915].

В определенном смысле российский флот выступал в авангарде революции 1905 г. В 1905–1907 гг. мятежи возникли как минимум на шестидесяти военных кораблях. Самые известные из них — на «Потемкине» и «Очакове». Меньше знают о восстании на борту броненосного крейсера «Память Азова» на Балтийском флоте, экипаж которого взбунтовался на рейде Ревеля (Таллина) в 1906 г. Мятежи затронули практически все флоты и главные базы военно-морского флота: Кронштадт, Свеаборг и Владивосток. В 1905–1906 гг. «со всех флотов демобилизовали 36 736 преимущественно революционно настроенных моряков», что указывает на масштаб проблемы, с которой столкнулся российский флот [916]. С учетом этой статистики возникает соблазн преувеличить вклад флота в революцию, особенно если доверять советским историческим источникам или тем, кто поддерживает их точку зрения. Многие экипажи кораблей в Севастополе и на других военно-морских базах все это время оставались верными правительству. Например, во время мятежа на «Очакове» большинство солдат местных воинских подразделений не присоединились к восставшим, а сражались за царя. 19 ноября (2 декабря) 1905 г. Николай II признал этот факт в телеграмме командующему 7-м армейским корпусом, в которой выразил благодарность «за энергичное и быстрое подавление мятежа». Более того, он приказал барону А. Н. Меллер-Закомельскому объявить «Брестскому полку, кровью своею запечатлевшему верность долгу», что он возвращает ему свое «доверие и благоволение» и сохраняет ему знамя. Затем он просил передать «частям, оставшимся верными присяге и долгу, и их начальникам мою сердечную благодарность за доблестную службу» [917].