Мунго Мелвин - История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней

На протяжении всего дня 27 апреля сам Кош и штаб его корпуса издавали приказы, связанные с продолжением операции в отношении Севастополя. Его план был достаточно прост. 28-го числа подразделения 15-й дивизии ландвера должны совершить фланговый марш вдоль южного берега Крыма в направлении Балаклавы, окружив большевистские войска, в том числе те, которые попытаются бежать из Севастополя. На следующий день остальные подразделения 15-й дивизии (на левом фланге) и 217-я пехотная дивизия (на правом фланге) должны начать главное наступление на Севастополь вдоль главного шоссе, ведущего в город. Баварская кавалерийская дивизия будет удерживать восточную часть Крыма и проводить разведку в направлении Керчи [1027].

Кош не верил, что большевики легко сдадут Севастополь, и поэтому составил план штурма укрепленного города. Совершенно неожиданно к нему пришло подкрепление, которому он обрадовался. К нему явился офицер русской армии генерал-майор Ремизхан, собравший небольшой отряд татарских добровольцев, и попросил оружие и амуницию. Кош с готовностью предоставил оружие, поскольку нуждался в людях. Ремизхан сообщил, что вдовствующая императрица Мария Федоровна и великий князь Николай Николаевич живут под домашним арестом «в ялтинском дворце» (вероятно, в Дюльбере), охраняемые большевиками. Кош объяснил, что его войска освободят их, но большего он обещать не может, поскольку «к членам императорской семьи теперь следует относиться как к обычным частным лицам». В язвительном замечании жене (вероятно, он не сказал этого русскому генералу — по вполне очевидным причинам) Кош предположил, что «если они немного поголодают, это будет очень скромным наказанием за разжигание войны». Явно не будучи поклонником русской монархии, он меланхолично прибавил: «sic transit gloria mundi» — «так проходит мирская слава» [1028].

Тем временем немецкие войска заняли русскую школу в Каче, к северу от Севастополя, захватив тридцать шесть самолетов, несколько автомобилей и броневиков. Разведка корпуса подтвердила, что большевики намерены защищать Севастополь и что несколько кораблей на рейде стоят под парами. Судя по фотографиям воздушной разведки, на некоторых судах были подняты украинские флаги. Кох расценил это как попытку избежать немецкой атаки, но «это им не сильно поможет» [1029]. Однако немецкое командование не знало, что вопрос о флагах бурно обсуждался в Севастополе, обозначив не только раскол между проукраинскими и просоветскими группами, но и отсутствие решения о том, следует ли Черноморскому флоту уйти или остаться в гавани. Экипажи линкора «Воля» и крейсера «Память Меркурия» предложили поднять украинский флаг и передать свои суда в ведение Украинского государства, но большинство остальных экипажей отказались. Сторонники Украины в самом Севастополе предложили не только поднять желто-голубые флаги на кораблях, но и украсить ими город. Почувствовав, куда дует ветер, многие жители решили принять украинское гражданство и отправились к зданию Украинского комиссариата на Нахимовском проспекте [1030].

Неразбериха на Черноморском флоте продолжалась — экипажи кораблей получали взаимоисключающие приказы. 27-го числа судам приказали подготовиться к эвакуации, а через два дня — поднять украинские флаги. Революционные матросы посчитали это оскорблением. В ответ экипаж эсминца «Керчь» поднял сигнал «Позор и продажа флота» и принял решение уходить в Новороссийск. Но это одностороннее действие стало началом более масштабной операции. В ночь с 29 на 30 апреля четырнадцать эсминцев и несколько транспортов с частями Красной армии на борту отплыли из Севастополя в Новороссийск. Когда большевики покидали военно-морскую базу в Крыму, контр-адмирал Саблин (в начале года благоразумно перешедший на сторону большевиков) приказал спустить как украинские, так и красные флаги на судах флота, поднять вместо них Андреевский флаг и к 22:00 приготовиться к выходу в море [1031].

30 апреля Кош принял украинских представителей из Севастополя, которые сообщили, что национальные флаги подняты не только на кораблях в порту, но и развеваются над самим городом. Посетители убеждали его, что, поскольку Украина и Германия союзники, нет никакого смысла атаковать Севастополь. Почувствовав подвох, Кош решил обратиться за указаниями к своему начальнику генерал-фельдмаршалу Эйхгорну. Он предполагал, что тот подтвердит его намерение не признавать украинские флаги, а главное, продолжать операцию по штурму укрепленного города. Когда немецкие войска заняли высоты вокруг Севастополя, из города прибыла еще одна делегация. Она состояла из представителей городской думы, Советов, рабочих порта и украинцев. Эти люди беспокоились, что бои за Севастополь принесут беды и страдания жителям, и просили Коша убедить большевиков капитулировать. Командир немецкого корпуса заверил, что гарантирует всем жизнь, если крепость сдадут без боя. Кош признавался жене, что сделал это предложение, потому что «для него было невозможно отдать приказ о казни пяти-восьми тысяч большевиков» [1032]. Командиры немецких айнзацкоманд (эскадронов смерти) во время Второй мировой войны в гораздо меньшей степени были склонны к сомнениям. Другими словами, «оккупанты 1941 г. отличаются от предыдущих», которые пришли в 1918 г. и режим которых был относительно мягким [1033]. Кош убедил членов делегации взять с собой письменные копии его предложения и распространить в городе, усилив психологическое давление на большевиков, защищавших Севастополь.

30 апреля Кош, понимая, что противник разделен и не имеет особого желания сражаться, приказал немедленно занять Балаклаву и северную часть Севастополя. Тем временем ситуация на Черноморском флоте становилась все более взрывоопасной. К вечеру передовые части 217-й пехотной дивизии вошли в незащищенную северную часть Севастополя, установили пулеметные гнезда и позиции полевой артиллерии вдоль берега, в том числе в Константиновском форте у входа на рейд. Воспользовавшись последней возможностью — на следующий день Севастополь должен был пасть, — несколько кораблей пытались уйти под покровом ночи; возглавлял этот отряд линкор «Воля», вопреки первоначальному намерению экипажа. Несмотря на полную темноту, русские корабли не могли остаться незамеченными и вскоре оказались под огнем немцев. Отвечать они не имели права, чтобы их не обвинили в нарушении условий Брест-Литовского договора. Четырем судам Черноморского флота удалось покинуть бухту Севастополя и благополучно прибыть в Новороссийск. Это были «Воля», еще один линкор «Свободная Россия» (получивший незначительные повреждения от артиллерийского огня немцев), а также эсминцы «Дерзкий» и «Беспокойный». Оставшиеся на рейде военные корабли планировали затопить, но подрывная команда «разбежалась» [1034]. Линкор «Гёбен», который должен был прибыть в Севастополь во второй половине дня, опоздал и появился только в 2 часа ночи 1 мая, не успев перехватить уходящие русские корабли [1035].