Мунго Мелвин - История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней

По мере роста угрозы штурма Севастополя немцами, которой давно опасались и на что указывали бои на Перекопском перешейке, усилилась мобилизация жителей Севастополя. 7 октября 1941 г. севастопольский городской комитет ВКП(б) выпустил доклад «О ходе всеобщего обязательного военного обучения трудящихся города». В нем перечислялись уже принятые меры: занятия проходят ежедневно по 3 часа и в выходной день — по 4 [1268]. В тот период 450 человек из отрядов местной самообороны проходили основной курс из 110 часов. Вскоре еще несколько сотен жителей города — с разным уровнем военного опыта и подготовки — стали основой пехотных батальонов, сформированных для обороны города. 28 октября приказом командующего «по всей территории Крыма» было введено «осадное положение». Запрещалось «всякое уличное движение как отдельных лиц, так и транспорта с 10 часов вечера до 5 часов утра, за исключением транспорта и лиц, имеющих специальные пропуска от начальников гарнизонов». Нарушителей порядка предписывалось «немедленно привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала». Приказ предупреждал: «провокаторов, шпионов и прочих врагов, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте» [1269].

Планы немецкой одиннадцатой армии по развитию успеха в Крыму предусматривали преследование противника по трем расходящимся направлениям. LIV корпус должен был идти прямо на Севастополь, XXX корпусу предписывалось занять Симферополь и продвигаться к Крымским горам и Южному берегу. LXII корпус должен был наступать на юго-восток в направлении Феодосии и Керченского полуострова. 1 ноября Манштейн принял принципиальное решение, что наступление на Севастополь поведут LIV и XXX корпусы, но в то время у него еще не было конкретного плана штурма города. После Ишуньского сражения советские войска отступали в таком беспорядке, что его главной заботой, по всей видимости, было отрезать подразделения Приморской армии, прежде чем они успеют укрыться в Севастополе. Поэтому ему важно было сохранить темп наступления.

Первые результаты преследования противника одиннадцатой армией выглядели многообещающими. Моторизованная бригада Циглера, приданная LIV корпусу, нанесла удар в южном направлении и 30 октября в 13:00 перерезала дорогу Евпатория — Симферополь, а к вечеру вышла к реке Булганак. За один день это подразделение преодолело 90 километров. Однако даже если собрать весь имеющийся транспорт, пехотные подразделения 50-й и 132-й дивизий было невозможно перебросить по дороге, и они сильно отстали. 31 октября в 15:20 Циглер доложил по радио, что блокировал железную и главную автомобильную дороги между Симферополем и Севастополем в районе реки Альма и что его войска расстреляли несколько советских колонн грузовиков. К полудню того же дня, хотя это может показаться невероятным, самое быстрое подразделение 132-й дивизии, мотоциклетное, достигло Евпатории.

1 ноября Циглер планировал «отскочить» к Бахчисараю и захватить плацдармы на реке Альма, и даже еще южнее, на реке Кача. Севастополь казался соблазнительно близким, но у Циглера не хватало сил для успешного штурма. Тем временем пехота 50-й и 132-й дивизий форсированными маршами пыталась догнать моторизированные части [1270]. Последствия нехватки у Манштейна мобильных частей становились все более очевидными: при невозможности немедленной атаки Севастополя с каждым днем увеличивался риск продолжительной осады — с соответствующими потерями в живой силе и технике, неизбежными для подобных операций. Однако с учетом мощных укреплений города представлялось сомнительным, что привлечение «Лейбштандарта», как и любой другой немецкой танковой или моторизованной дивизии, позволит атаковать с марша и быстро захватить Севастополь. Тем не менее такое мобильное общевойсковое соединение могло бы склонить чашу весов в пользу Манштейна.

Вскоре началась вторая оборона Севастополя. Она превратилась в грандиозную битву между войсками оси под командованием Манштейна и советскими моряками, солдатами и летчиками во главе с Октябрьским и его коллегами, которые были полны решимости стоять до конца. 250 дней защитники Севастополя вместе с жителями города стойко сопротивлялись врагу — сражались «с фашистской силой темною, с проклятою ордой», как пелось в песне «Священная война».

Если не считать незначительных повреждений от обстрела немецким линкором «Гёбен» 29 октября 1914 г., во время Первой мировой войны Севастополь практически не пострадал. Немецкая оккупация, интервенция союзников и Гражданская война в России также почти не оставили шрамов на лице города. Но население понесло тяжелые потери — как на полях далеких сражений, так и гораздо ближе к дому. Беды и несчастья предыдущих лет усугубили террор и голод первых лет советской власти. Тем не менее историческая главная база и арсенал Черноморского флота, с таким трудом восстановленный и расширенный в период между Крымской и Первой мировой войнами, а затем модернизированный в 1920-е и 1930-е гг., являл собой гордый памятник мощи и достижениям Советского государства.

Когда в октябре 1941 г. одиннадцатая армия Манштейна ворвалась в Крым, Севастополь впервые с 1854–1855 гг. столкнулся с угрозой своему существованию. После начала осады город приобрел важное стратегическое и психологическое значение для всего Советского Союза. Блокада Ленинграда была более продолжительной, но оборона Севастополя, пока ее не затмила Сталинградская битва, поражала воображение и советских людей, и их союзников, о чем писал Илья Эренбург. Это было столкновение сильных характеров, немецкого и советского командующих — Манштейна и Октябрьского. А их подчиненные сражались друг с другом день и ночь, проявляя невиданную стойкость и напрягая все силы.

В отличие от первой обороны Севастополя в 1854–1855 гг., в 1941–1942 гг. город был полностью блокирован. Оставались только ненадежные линии снабжения по морю и по воздуху, уязвимые для немецкой авиации. Советские солдаты и морские пехотинцы занимали оборонительные рубежи, а жители города с тревогой ждали атаки. Советские военные корреспонденты того времени рисовали театральные картины «города мужества»:

«Севастопольцы навсегда запомнили ясные ночи ноября 1941 года, когда осенние звезды высоко в небе сияли над городом, погруженным во тьму, а здания сотрясались тревожным гулом. Этот гул, казалось, шел из-под самой земли, и, отзываясь ему, окна жалобно дребезжали и выли. Гул войны! В нем сливались мерный топот пехоты, цокот подков, лязг танковых гусениц, грохот кованых колес двуколок и пушек, рычание перегруженных грузовиков».