Мунго Мелвин - История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней

Кроме того, в период с 13 по 17 июня в Севастополь для усиления гарнизона прибыла 138-я отдельная стрелковая бригада, получившая пополнение более шести тысяч человек взамен выбывших из строя.

По плану Манштейна, LIV корпусу Хансена (в составе 22, 24, 50 и 132-й пехотных дивизий под командованием генералов Людвига Вольфа, Ханса фон Теттау, Фридриха Шмидта и Фрица Линдемана соответственно) вместе с усиленным 213-м пехотным полком поручалось нанести главный удар на севере. Его задачей было уничтожить оборонительные позиции противника до самой Севастопольской бухты и захватить Инкерманские высоты у восточной оконечности рейда. Восточнее и южнее должен был действовать румынский горный корпус генерал-майора Георге Аврамеску, а также 18-я пехотная и 1-я горная дивизии. Румынам была поставлена ограниченная задача сковать силы противника и поддержать наступление немецких дивизий на обоих флангах. XXX корпус Фреттера-Пико (72-я и 170-я пехотные и 28-я легкая дивизия под командованием генералов Филиппа Мюллер-Гебхарда, Эрвина Зандера и Йохана Зиннхубера соответственно) должен был захватить передовые оборонительные позиции противника, в том числе опорные пункты в селе Камары и на горе Гасфорта, подготовив позиции для последующего штурма Сапун-горы. Вдобавок следовало устранить угрозу с Балаклавских высот левому флангу корпуса.

Таблица 14.1. Дислокация советских войск под Севастополем, 1 июня 1942 [1381]

Вопреки утверждениям советских историков, что у войск оси было не менее 450 танков, включая 300 машин 22-й танковой дивизии, после захвата Керченского полуострова Манштейн был вынужден вернуть группе армий «Юг» большую часть этого подразделения. Единственный оставшийся танковый батальон (204-й) на первом этапе не участвовал в штурме Севастополя. Таким образом, если не считать захваченных советских танков, то для поддержки наступления у Манштейна имелись только три дивизиона (эквивалент батальона) самоходных артиллерийских орудий. LIV корпусу были приданы два дивизиона, а XXX корпусу — только один [1382]. Кроме того, 300-й танковый батальон имел на вооружении тяжелые радиоуправляемые носители зарядов «Голиаф», предназначенные для уничтожения бункеров [1383].

Манштейн сумел обеспечить такую концентрацию артиллерии, какой немцам не удавалось достичь на протяжении всей Второй мировой войны (см. табл. 14.2 ).

Таблица 14.2. Артиллерия войск оси на Севастопольском фронте 6 июня 1942 г. [1384], [1385]

Кроме «обычной» артиллерии и минометов, одиннадцатая армия использовала и специальную артиллерию. К ней относились сверхтяжелые 600-мм гаубицы «Карл» и огромные 800-мм пушки «Дора». Последние стреляли гигантскими 7-тонными снарядами, изначально предназначенными для разрушения линии Мажино и впервые примененными в Севастополе. Манштейн называл это оружие «чудом артиллерийской техники», но считал, что расходы на него «несомненно, не соответствовали достигаемому эффекту» [1386].

Несмотря на впечатляющее количество пушек, минометов и реактивных минометов, артиллерия была самым слабым звеном немецкой армии, уступавшим артиллерии противника, будь то американцы, англичане или русские. Манштейн сам признавался, что количество артиллерии, задействованной под Севастополем, кажется «незначительным… по сравнению с тем, которое Советы считали необходимым для осуществления своих прорывов на открытой местности» [1387]. Под Севастополем на один километр фронта приходилось семнадцать орудий войск оси, тогда как в конце войны у советских войск это число было в десять раз выше. Германия дорого заплатила за неоправданную веру в мобильность своих бронетанковых частей в маневренном сражении и за недостаток внимания к артиллерии.

Очевидным было подавляющее превосходство немцев в небе над Севастополем. Беспрецедентную поддержку одиннадцатой армии оказывал VIII авиационный корпус Рихтгофена. Военно-воздушные силы также выделили дивизион артиллерии ПВО для выполнения наземных задач. Приказ ставил перед авиационным корпусом задачу «подорвать боевой дух защитников Севастополя, уничтожить резервы, артиллерийские позиции, оборонительные сооружения и командные пункты на всей территории врага». Для беспрепятственного нанесения бомбовых ударов активные батареи ПВО и самолеты врага должны быть «полностью уничтожены». Город Севастополь планировалось разрушать непрерывными ежедневными налетами с 7:00 до 19:00 [1388]. Главными целями был порт, склады и аэродромы. Всего в операции участвовали шестьсот самолетов 77-й эскадры пикирующих бомбардировщиков, а также 51, 76 и 100-й бомбардировочных эскадр [1389]. По сведениям советских источников, защитники Севастополя могли противопоставить этой армаде только 116 самолетов [1390]. Поэтому воздушное сражение над Севастополем с самого начала было неравным.

Вечером 1 июня 1942 г. Октябрьский записал в дневнике о сообщении по радио, что британская авиация бомбила немецкий город Кельн — это был первый подобный рейд с начала войны, и в нем участвовало более тысячи самолетов [1391]. На протяжении всей осады Севастополь подвергался регулярным бомбардировкам, в том числе в последние дни, но никто не мог представить, что ждет город утром следующего дня. Полковник Иван Ласкин, который вскоре принял командование четвертым сектором обороны, вспоминает начало воздушного налета и артиллерийского обстрела 2 июня:

«На всех наших позициях забушевал огненный вихрь. От разрывов многих тысяч бомб и снарядов потускнело небо. А самолеты все летели и летели волна за волной. И бомбы сыпались на нас почти непрерывно. В воздух взлетали громадные глыбы земли, деревья с корнями. Особенно сильно подвергались бомбежке и артиллерийскому огню боевые порядки 172-й дивизии и левофланговый батальон 79-й бригады. По узкому участку в четыре-пять километров одновременно вели огонь свыше тысячи орудий и минометов, его бомбили около 100 бомбардировщиков. Огромное облако темно-серого дыма и пыли поднималось все выше и скоро заслонило солнце. Светлый солнечный день сделался сумрачным, как при затмении» [1392].

Тем не менее потери среди советских защитников города были относительно невелики. Карпов в своей книге передает разговор о потерях между Петровым и генерал-майором Т. К. Коломийцем, командиром 25-й (Чапаевской) стрелковой дивизии, занимавшей позиции в третьем секторе обороны. Коломиец докладывал: «У Матусевича убито трое, ранено двое, у Антипенко трое раненых». Петров засомневался — уж очень сильным был артогонь и бомбежки врага, неужели так мало жертв? Он спросил: «Так ли? Точно ли вы докладываете? Верны ли ваши сведения?» Командир дивизии помолчал и коротко ответил: «Я бы не посмел вас обманывать, товарищ командующий». Как правило, командиры Красной армии стремились придерживаться принципа: «Доверяй, но проверяй» [1393]. Поэтому Петров позвонил начальнику санитарной службы, уточнив количество раненых, поступивших в госпиталь в течение дня. Карпов отмечает: «Оказалось, в течение 4 июня в этом сплошном вихре огня госпиталь принял всего 178 раненых. Это полностью подтверждало доклады командиров секторов. Так оправдала себя многомесячная работа защитников Севастополя. Была создана надежная траншейная система, она теперь оберегала от потерь даже при таком невиданном огневом шквале».