Мунго Мелвин - История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней

Саперный взвод Колесникова не участвовал в штурме Сапун-горы 7 мая, но вскоре его перевели в этот разрушенный сектор боев за Севастополь. Бывший сержант вспоминал:

«Мы разминировали Сапун-гору и окраины города. Мы также извлекли мощную немецкую мину, тонну тротила, из колодца рядом с позициями на Сапун-горе. В конце дня 11 мая мы попали под огонь артиллерии. Я пришел проверить, как идет разминирование. Немецкая батарея все еще вела огонь. Один снаряд разорвался совсем близко. Мой водитель был ранен, а колеса машины пробиты. Мне повезло, и я практически не пострадал — только два или три дня практически ничего не слышал».

Колесников, как и большинство солдат и офицеров 4-го Украинского фронта, до войны не жил в Крыму или Севастополе — его призвали в армию из Ростова-на-Дону. Тем не менее он считал битву за город главной в своей жизни. Узнав об освобождении Севастополя, они с товарищами «разразились радостными криками», но затем вспомнили о погибших товарищах. «Огромные жертвы, — говорил ветеран семьдесят лет спустя, — не были напрасными» [1537]. В последние годы Колесников жил в Ялте, но подчеркивал, что испытывает особые чувства к Севастополю. Вне всякого сомнения, эти чувства разделяли тысячи его товарищей.

Статистика советских потерь во время Крымской стратегической наступательной операции за период с 8 апреля по 12 мая 1944 г. поражает. Из общей численности 462 400 человек (4-й Украинский фронт, Приморская армия, 4-я воздушная армия, Черноморский флот и Азовская флотилия) потери составили 84 819 человек. Из них 17 754 «невосполнимых», 67 065 «больных и раненых». То есть ежедневные потери составляли 2423 человека [1538]. Всего с обеих сторон на полях сражений погибло 80 000–100 000 солдат и офицеров, не считая многих тысяч гражданских лиц. Но ради чего? Решение Гитлера как можно дольше удерживать Крым, возможно, было выгодно в стратегическом плане, но тактически, по официальной версии немецкой исторической науки, «запертые на полуострове на протяжении нескольких месяцев личный состав и материальные ресурсы могли быть использованы для стабилизации южного участка Восточного фронта» [1539]. Поэтому неудивительно, что высшее немецкое командование, включая Клейста, Манштейна и Цейтцлера, было недовольно решением Гитлера.

С точки зрения советского руководства Крымская операция уничтожила «последний плацдарм врага», угрожавший тылам фронтов, действовавших в Правобережной Украине [1540]. Несмотря на большие потери, освобождение войсками Толбухина Крыма и Севастополя стало одной из самых эффективных советских стратегических операций во время Великой Отечественной войны. Что еще важнее, успешная наступательная операция позволила Черноморскому флоту вернуться в свою базу. Более того, Севастополь стал одним из главных символов победы в Великой Отечественной войне, возможно уступая лишь Сталинграду и Берлину. 10 мая 1944 г. в 10 часов утра яркие вспышки и гром выстрелов 342 орудий, давший 24 залпа в честь освобождения Севастополя, нарушил тишину и относительное спокойствие военной московской ночи.

Советские власти желали показать место недавней победы иностранным военным корреспондентам, находившимся в Москве. Для них спешно организовали перелет в Крым. Александр Верт вспоминал: «Моя поездка в Крым 14–18 мая явилась, пожалуй, самым странным „отпуском в Крыму“, какой только приходилось провести там кому бы то ни было». Он красочно описывал мрачную картину разрушений:

«Издали казалось, что Севастополь, с его длинной, узкой бухтой, живет, но и он тоже был мертв. Даже в пригородах его, на дальнем конце Инкерманской долины, не уцелело почти ни одного дома. Железнодорожный вокзал представлял собой гору щебня и искореженного металла. В последний день своего пребывания в Севастополе немцы пустили под откос огромный товарный состав, который свалился в овраг и лежал здесь вдребезги разбитый, вверх колесами».

Корреспондент отмечал, что «сам Севастополь, до войны такой яркий и оживленный, имел сейчас невыразимо грустный вид» [1541].

Среди иностранных гостей был также Гилмор, московский корреспондент агентства Associated Press. Как и Верт, он записывал свои впечатления от последствий боев за Севастополь. В Бельбекской долине Гилмор видел «свидетельства тяжелых боев», в том числе «отпечатки танковых гусениц на земле». Около морского берега к северу от Севастополя «в наши ноздри ударил тяжелый запах смерти». Сопровождавшие журналистов офицеры Красной армии объяснили, в чем дело. Вероятно, здесь была разгромлена румынская кавалерийская часть; на земле остались лежать «мертвые лошади и несколько солдат». С северного берега Севастопольской бухты открывался вид на порт и центр города. Гилмор оказался не готов к открывшемуся его глазам зрелищу:

«Передо мной, отделенная четвертью мили воды, развернулась картина еще более шокирующая, чем трупы солдат или туши лошадей, — настоящий мертвый город. Ни одной струйки дыма не поднималось из места, где раньше жили больше 100 тысяч человек. День был тихий, но мы не слышали привычных звуков города — свистков, грохота трамваев, автомобильных сигналов, гудков маневровых паровозов на сортировочных станциях».

Было страшно «смотреть на труп некогда прекрасного и веселого города». Сопровождавшие корреспондентов офицеры затем рассказали, как советские войска, в основном части 2-й гвардейской армии, переправлялись через бухту, используя все доступные средства. Среди них были не только «суда, захваченные у врага, наши собственные плавсредства, наспех сколоченные баржи», но и «гробы, которые немцы складировали здесь, чтобы хоронить своих убитых».

В глубокой бухте севастопольского рейда еще оставались мрачные следы недавних боев, а также немецкой осады 1941–1942 гг. Гилмор писал, что вода «казалась черной от многочисленных объектов, устилавших дно». В некоторых можно было узнать мачты или «трубы кораблей». Обогнув восточную оконечность бухты, журналисты увидели «сотни расстрелянных, разбитых и взорванных локомотивов и грузовых вагонов». По свидетельству Гилмора, на них можно было прочесть названия многих немецких городов: Берлина, Франкфурта, Ганновера, Гамбурга, Дрездена. На некоторых даже была надпись: «Париж» [1542].

Вернувшись в город, корреспонденты бродили по пустынным, разрушенным улицам. Причиной отсутствия людей были эвакуация тысяч жителей Севастополя во время обороны 1941–1942 гг. и военные преступления оккупантов. 24 600 человек угнали в Германию на принудительные работы, и — еще более шокирующие данные — не менее 27 306 местных жителей были расстреляны или повешены в период немецкой оккупации. Большинство погибших составляли евреи или коммунисты. До освобождения дожили только три тысячи севастопольцев.