Мунго Мелвин - История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней

Аргументы Бергойна предполагали, что сосредоточенная атака на город невозможна. Эта оценка отражена и в других источниках того времени, в том числе в мнении капитана Х. К. Эльфинстона, автора первой части рассказа о действиях инженерных войск во время Крымской кампании. Он утверждал, что «разделение двух частей Севастопольской бухты настолько полное, что силы, атакующие одну сторону, никак не смогут оказать быструю помощь силам, осаждающим другую», и что «захват одной из сторон вовсе не означает падение другой» [457]. На Раглана и Сент-Арно оказывалось политическое давление с целью начать экспедицию в Крым как можно раньше, и поэтому вся операция задумывалась просто как быстрый рейд против Севастополя. Несмотря на пророческие возражения Бергойна и Тилдена, озвученные до осады города, Эльфинстон подчеркивает серьезный ограничивающий фактор, действовавший с самой высадки и до окончания кампании, — нехватка наземных сил, от которой особенно страдали британцы. «Для осуществления одновременных атак с обеих сторон [Севастополя], — заявлял он, — требовалось гораздо больше сил, чем имели в своем распоряжении союзники». Таким образом, «им оставалось выбрать одно из двух направлений» [458]. Бергойн был достаточно опытным солдатом, чтобы осознавать эту проблему. Поэтому он не рекомендовал очевидный вариант разделения сил союзников между севером и югом. Он предложил сосредоточить все ограниченные ресурсы армии на атаке Севастополя с юга. Приняв его план, который он убедительно аргументировал, Сент-Арно и Раглан упустили из виду первоначальную стратегическую идею. Они проигнорировали желаемый результат и временные рамки экспедиции: британское правительство надеялось, что кампания успешно завершится в течение шести недель. Возможно, они выдавали желаемое за действительное, планируя такую короткую операцию в Крыму, но удивительно то, что союзники даже не попытались предпринять быструю атаку с марша на северную часть Севастополя, прежде чем решиться на фланговый марш и последующую осаду. Ничего не предпринимая, они в результате ничего не потеряли и не приобрели.

Эльфинстон приводит и другие обоснования принятого решения, которые указывают на его ошибочные суждения, несмотря на все преимущества ретроспективного взгляда. Он утверждал, что «атака [на северные позиции] посредством решительного удара армии, лишь ненамного превосходящей защитников, имеющей только полевые подразделения, с ненадежными флангами и тылом, была бы совершенно безнадежным делом» [459]. Но союзники, имея слабую разведку, не знали, что оборонительные сооружения на севере Севастополя обветшали и плохо защищены. Они также не знали, что Меншиков вывел большую часть своей армии из города, чтобы избежать ловушки, в результате чего Севастополь стал чрезвычайно уязвимым перед атакой с марша. Более того, союзники ошибочно предполагали, что «никакие серьезные сооружения не защищают южную сторону и что противник не принимает никаких мер для их усиления, а бросил все свои силы на северный фронт». Предполагая, что русские будут «совершенно не готовы встретить их» на юге, союзники приняли судьбоносное решение атаковать Севастополь именно с этой стороны, побуждаемые в основном необходимостью получить порты на полуострове Херсонес для поддержки подобной операции [460]. Получилось, что логистическая телега была поставлена впереди оперативной лошади.

Отказ от немедленной атаки слабых северных укреплений Севастополя стал не просто ошибкой в тактических расчетах [461]. Эту ошибку не удалось исправить на протяжении всей кампании, и ее последствия имели стратегический характер. Северная часть Севастополя удерживалась русскими до окончания войны. Она обеспечивала надежные коммуникации с внутренними районами Крыма, а значит, и со всей Россией. Впоследствии север города стал безопасным укрытием для гарнизона, который был эвакуирован из южной части в ночь с 8 на 9 сентября 1855 г. Примечательно, что фельдмаршал Манштейн не повторил этой ошибки в июне 1942 г. во время третьего штурма Севастополя. Как мы увидим, он был полон решимости очистить северную часть, прежде чем предпринимать решающий штурм города.

Покинув долину реки Бельбек 25 сентября 1854 г., союзники совершили так называемый фланговый марш к востоку от Севастополя, пробираясь по труднопроходимой местности. Британские войска едва не столкнулись с арьергардом Меншикова в районе Мекензиевой фермы, которая принадлежала потомкам русского адмирала шотландского происхождения. Британцы захватили порт Балаклаву к юго-востоку от Севастополя, но гавань там была слишком мала для их нужд, а французы направились к большей по размерам и более подходящей Камышовой бухте на северо-западном побережье полуострова Херсонес, к западу от города. Пехота и инженерные подразделения обеих армий разбили лагеря к западу, югу и юго-востоку от Севастополя, в пределах видимости города, но вне зоны поражения русской артиллерии.

28 сентября 1854 г. под Балаклавой Бергойн оправдывал свой совет относительно флангового марша. Критикуя «французскую идею… осадить Северный форт», он считал такой подход ошибочным, поскольку он потребовал бы «времени и сил и не привел бы к решающему результату» [462]. В любом случае его утверждение проверено не было. Несмотря на то что совет Бергойна обрек союзников на чрезвычайно затратную 349-дневную осаду, история была не слишком строга к нему и к главнокомандующим союзников за их коллективную ошибку в оценке ситуации. Вот что писал великий русский хирург Николай Иванович Пирогов (1810–1881), который руководил русской медицинской службой в городе:

«…все-таки хорошо поняли, что Севастополю несдобровать, когда бы неприятель занял северные укрепления. И действительно, все свидетельства очевидцев, и знающих и не знающих дела, в том согласны, что, остановись неприятель на северной стороне города, и он бы просто церемониальным маршем мог взойти в него без малейшего препятствия. Все было в страхе и трепете, а о защите никто не думал. Стоит только посмотреть на Севастополь с северных возвышений, и видишь пред собой почти всю бухту с флотом и весь город как на ладони. Дурачье не поняли этого, а после хвастались в газете описанием глупого и трудного марша с севера на юг, который спас город. Глупому крику гусей был одолжен Рим спасением, глупому маршу англо-французов Севастополь» [463].

В Британии критиковали отказ от атаки на Севастополь с севера. Военные специалисты, например отставной генерал и губернатор одной из колоний сэр Говард Дуглас (международный авторитет в области морской артиллерии), считали Северный форт «ключом к Севастополю». Пока это место в руках противника, утверждал он, нет никакой надежды взять город. Однако после его захвата «Телеграфная и Осиная батареи на северных высотах, Константиновский форт и форты внизу, будучи атакованы с тыла, вскоре падут». Затем, предполагал он, «город, доки, арсенал и казармы в южной части города окажутся во власти союзников». Наоборот, при наступлении с юга даже захват южной части города не будет прочным, пока русские удерживают северную сторону [464]. Но таково было мнение далекого «кабинетного» генерала, а не совет человека, находящегося на месте событий, генерала Бергойна, который имел доступ к Раглану. В целом, принимая во внимание все факторы, трудно не согласиться с резкой критикой Ламберта: