Мунго Мелвин - История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней

«Настоящим провалом была работа штаба и советников. Не существовало утвержденного плана операций, на котором Раглан мог строить противодействие задержкам и осторожным мерам, и в интересах согласия между союзниками он пожертвовал другими возможными вариантами. Отказ от атаки на севере был абсурдным решением» [465].

Пока союзники совершали свой фланговый марш, русские в Севастополе быстро оправились от шока после поражения на Альме и срочно укрепляли оборону города. За три с небольшим недели они смогли совершить невероятное — превратили череду разрозненных и незаконченных объектов в грозную линию ощетинившихся пушками и поддерживавших друг друга оборонительных сооружений длиной более семи километров. Главная заслуга в организации этих грандиозных работ принадлежит двум предприимчивым и энергичным людям — вице-адмиралу Корнилову и подполковнику Тотлебену. Если первый был организатором и вдохновителем, то второй руководил технической стороной дела. Оба они стали героями обороны Севастополя. Корнилов не реже раза в день объезжал линию укреплений на лошади. Он не только оценивал, как идет строительство новых укреплений, но и регулярно останавливался, чтобы поговорить с рабочими, призывая их не жалеть сил. «Мы должны драться с неприятелем до последней крайности; мы должны скорее все здесь лечь, чем отступить. Заколите того, кто осмелится говорить об отступлении! Заколите и меня, если бы я приказал вам отступить» [466], — говорил он. Однажды он обратился к солдатам Московского полка, вошедшего в Севастополь 1 октября: «Вы находитесь здесь на рубеже России, вы защищаете дорогой уголок Русского царства. На вас смотрит царь и вся Россия. Если только вы не исполните вполне своего долга, то и Москва не примет вас как Московцев» [467]. Так говорил «Гектор Севастополя», который отдал жизнь за любимый город. Севастополь пал, как пала Троя, но не в результате хитрости, обманувшей его легковерных защитников.

Для строительства сложных или мощных оборонительных сооружений в южной части периметра не хватало ни ресурсов, ни времени. Поэтому был избран прагматичный подход. Тотлебену пришлось просто укрепить недостроенную линию бастионов и батарей, однако опыт позволил ему наилучшим образом использовать особенности местности, а также ограниченные средства — и материалы, и людей, которые имелись в его распоряжении. Он придерживался следующих принципов:

«Избрать кратчайшую и ближайшую к городу позицию, на главных пунктах ее выставить сильную артиллерию, соединить эти пункты траншеями для ружейной обороны, а также помещать в них отдельные батареи в несколько орудий и таким образом сосредоточить сильный фронтальный и фланговый огонь, как пушечный, так и ружейный, на всех подступах к городу, обстреливая по возможности все извилины местности, по которой неприятель мог приблизиться к занимаемой позиции» [468].

При этом приходилось идти на многочисленные компромиссы между тем, что должно быть в идеале и что возможно в данных обстоятельствах, и не в последнюю очередь при возведении новых батарей и устройстве коммуникационных траншей. Русским редко удавалось углубиться больше чем на два с половиной фута в каменистую землю полуострова. Естественно, такие же трудности испытывали британцы и французы, которые вскоре тоже начали упорно трудиться над строительством полевых укреплений.

В то время как основная часть русской армии оставалась пассивной, растянувшись к северу от Севастополя от Инкермана и Мекензиевых высот до Бахчисарая и дальше, севастопольский гарнизон продолжал спешно укреплять оборону города. Одновременно британцы и французы заняли соответственно Балаклаву и Камышовую бухту, а также завершили установку лагерей, образовавших дугу на Херсонесском плато. Таким образом, в военных действиях наступила трехнедельная пауза, предшествовавшая первой бомбардировке и возможному штурму города. Что касается союзников, то задержки и трудности имели место не только при высадке людей, выгрузке амуниции и продовольствия, но и при перемещении тяжелых осадных орудий и снарядов для них из двух бухт на огневые позиции и склады, при строительстве артиллерийских батарей и рытье траншей. Вся эта работа потребовала значительного времени и огромных усилий от всех подразделений армии союзников. Сложности в устройстве артиллерийских рубежей иллюстрируют проблемы, с которыми столкнулась армия перед осадой Севастополя.

Тяжелое осадное вооружение британской армии состояло из двадцати 8-дюймовых гладкоствольных пушек, тридцати 24-фунтовых пушек, десяти 10-дюймовых мортир и пяти 5½-дюймовых мортир — всего 65 орудий с боезапасом около 520 снарядов для каждого. С помощью флота, но «при отсутствии необходимых причальных сооружений для приема пушек, зарядов и ядер», потребовалось пять дней, чтобы выгрузить артиллерию в Балаклаве [469]. Вскоре ее бухта превратилась в тесное и абсолютно беспорядочное место, плохая организация работ в котором была предметом критики и во время самой кампании, и после окончания конфликта. Однако проблемы артиллеристов там только начинались. Линию британских батарей и траншей планировалось устроить в восточной части частичного охвата союзниками Севастополя. Эти позиции были разделены на «левое крыло», сектор обстрела которого захватывал Четвертый бастион (Флагшток) и Третий бастион (Редан), и «правое крыло», контролирующее сектор от Редана до Второго бастиона (Малого редана), в том числе Малахов курган [470]. Две позиции разделяло глубокое ущелье, по которому проходила щебеночная Воронцовская дорога из Ялты в Севастополь. Из-за этой неудобной особенности местности (которую британцы и французы вскоре стали называть Воронцовской лощиной) пришлось оборудовать склады с обеих сторон британских позиций. Их назвали левым и правым складами осадных орудий, и они снабжали левое и правое крыло. Они находились соответственно в 14,5 и 11 километрах от Балаклавы.

Как объясняется в документах британской артиллерийской службы, единственная дорога от порта к лагерям, осадным батареям, складам и линиям траншей вокруг южной границы Севастополя представляла собой всего лишь «проселочную дорогу». От Балаклавы до деревни Кадыкой [471]она круто уходила вверх, к плато. «В хорошую погоду, которая сначала благоприятствовала армии, она была вполне сносной», но ее состояние быстро ухудшалось с наступлением сезона проливных дождей — это знаменитая русская распутица , которая весной и осенью превращает немощеные дороги в непроходимую грязь [472]. Последующие события показали, что союзники совершили серьезную ошибку, не проложив новую щебеночную дорогу от Балаклавы до лагерей, артиллерийских позиций и линий окопов на плато. Но все немногочисленные инженерные подразделения британской армии в то время занимались устройством осадных батарей. В следующем году французские саперы построили дорогу, соединяющую Балаклаву с плато, а британский гражданский подрядчик проложил железнодорожные пути — это была первая железная дорога, проложенная для нужд армии во время войны.