Владимир Ткаченко-Гильдебрандт - Мистические культы Средневековья и Ренессанса

Около фермы, называемой Шапель-дю-Буа (Chapelle-du-Bois) и в направлении дороги, которая ведет в Валь-де-Шу (Val-des-Choux) или Валь-Сен-Льё (Val-St-Lieu). Это место называлось ла Кав : хорошо заметим совпадение этого имени с названием местности, где нашли шкатулку .

Не более чем в трех километрах от Вулена.

Господин Джеймс Ландель де Люньи (M. James Landel de Lugny), мой однокашник и друг, сам мне сообщил эту подробность, чтобы изменить мое противоположное мнение, высказанное мной в другом месте в соответствии с Куртепе (см. Мемуары комиссии древностей Кот-д’Ора, 1850-1851, 2 книга, т. 3, стр. 166).

Село в 6 или 7 километрах от великого приорства Вулена, где тамплиеры имели свои владения (см. там же, стр. 111).

Эта местность и источник также носят имя ла Кава . Совсем недавно я отмечал, что место подземной часовни в шаге ходьбы от деревни Вулен на пути из Валь-Сен-Льё одинаково имеет имя ла Кав .

См. иллюстрацию с изображением водопада.

Если судить по гальским и галло-римским следам, которые здесь нашли и о которых я опубликовал очерк в Мемуарах комиссии древностей Кот-д'Ора, loc. cit.

Монография, часть первая, глава первая, примечание 33.

Около трех километров.

Куртепе, второе издание, т. 4, стр. 255.

См. иллюстрацию с изображением водопада.

См. Статистические данные, которые даются в продолжение этой публикации.

Doc. in., t. 2, p. 218.

Это подтверждает фрагмент из Неизданных документов (t. 2, p. 190), где речь идет о посвятителе, борющемся с посвящаемым или профессом: «Extrahens de sinu suo quamdam parvam imaginem de leone vel de auro» – «достав со своей груди маленькую медную или золотую фигуру».

В письмах, которыми мне оказал честь знаменитый господин фон Гам-мер, он рассматривает шкатулки, имевшими предназначение скорее для хранения льняных веревок, необходимых для посвящений.

Reghellini, t. 2, p. 53.

Все изложенное мной прежде, меня избавляет от иных доказательств. Что касается нравов, принесенных с Востока в продолжение Крестовых Походов, историки нам их описывают в печальных тонах. Вильгельм де Нанжис (Guillaume de Nangis), повествуя в своей хронике о трагической смерти двух сыновей и одной дочери английского короля Генриха I, которые в XII столетии погибли с многими английскими сеньорами во время кораблекрушения, рассматривает это бедствие как наказание небес и не боится сказать:

«Omnes fere sodomitica tabe dicebantur et erant irretiti».

Пьер Дюфур (История проституции у всех народов мира, т. 3, стр. 397), у которого я позаимствовал эту цитату, добавляет, что моральное разложение являлось тайной связью различных еретических сект. Известны повеления Святого Людовика против этих безобразий, размножившихся до предела, когда легальная проституция, будучи поощряемой, удостаивалась считаться как бы лечебным средством, или, по крайней мере, мерой временного облегчения от подобной мерзости (там же, т. 4, стр. 58).

Бонневиль, Шотландское масонство, стр. 97.

См. гравюру METE, где между другими фигурами, по краям размещенными под главным изображением, находится египетский эон, держащий крест Ансата или гностический ключ . В нем легко узнается египетский эон из-за возвышающейся прически из двух змей вместо зубчатой короны, украшающей головы двух иных персонажей.

Офиты имели своей эмблемой усеченный крест или фаллос . Крест Ансата никак не является христианским символом: это просто мера из одной, двух или трех поперечин, называющихся phal, diphal, triphal . К этому меряющему жезлу (phallus) прибавлялось кольцо, служившее для его скрепления (Reghellini, p. 294, 357). Крест Ансата или гностический ключ , ястреб и ветвь акации, по словам Крейцера (Kreutzer), играют большую роль в египетских иероглифах. И действительно, эти два последних символа видны на той же самой части шкатулки из Вольтерры . Более того, на ней в противоположной части мы замечаем символ, называвшийся египтянами жезлом солнца. Послушаем на сей счет Плутарха (de Isi. et Osiri., c. 50): «Египтяне чествуют другой праздник, называющийся жезлом солнца , который после осеннего равноденствия дает понять, что солнце нуждается в поддержке, опоре и упрочении, поскольку его тепло начинает уменьшаться, а его свет уклоняться и удаляться вкось от нас». Остальные мистерии, изваянные на второй шкатулке, полностью манихейские с резкой и характерной азиатской чертой: так, вместо водного и огненного крещения, виден культ тельца друзов или быка Митры. Одним словом, всякая манихейская доктрина, отраженная в этих камнях, датируется скорее всего эпохами слияния гностицизма и манихейства.

Так, на крышке присутствуют семь знаков и среди них: солнце, луна, две цепи эонов, две звезды и мертвая голова; эон андрогин METE завершает огдоаду. Наиболее выступающая звезда с семью лучами направляется к своей главной эманации эону МЕТЕ, образуя вторую огдоаду. И так до пределов двух арабских линий, расположенных с определенным замыслом: восемь слов в линии с правой стороны и столько же слов с левой стороны, чтобы прийти в итоге к слову МЕТЕ, повторенному в конце левой линии, и благодаря этому лишнему для смысла; получалось T. ME, что переставлялось в начале самой линии буквы N, относящейся к основной части слова KIA. С той же самой целью буква B, сокращение от BARBELO, оказалась там только для того, чтобы завершить число необходимых слов и знаков в этом необходимом проявлении и повторении Огдоады (см. таблицу с толкованием гравюры МЕТЕ и арабской надписи рядом с этой таблицей). – Примечание, которое только что прочли, взято из 3 тома, 2 выпуска Мемуаров комиссии древностей Кот-д’Ора, стр. 196. Я воспроизвел этот фрагмент, чтобы можно было лучше понять и таблицу, о которой идет речь, и примечания, ее сопровождающие. – Арабское слово tiz соответствует греческому praktos (греч.) и латинскому podex : все это срамные слова.

Крестоносцы и тамплиеры должны были принести из Азии только оригинальные памятники. Легко об этом думать, исходя из арабских букв надписи, которые довольно обыкновенно извращены и неопределённы, что тем самым подтверждает имитацию со стороны европейских художников, о чем мне оказал честь сказать и барон фон Гаммер: «Лучшие граверы не идут до конца в гравировке восточного написания, чтобы можно было бы за ним признать его первоначальный облик». Нужно, конечно, не так много для искажения смысла по причине важности, которую играют точки в арабском написании; вот почему всегда боятся делать новые копии или рисунки этих надписей.