Владимир Ткаченко-Гильдебрандт - Мистические культы Средневековья и Ренессанса

Известно, что Манес называл себя Параклетом или Святым Духом [550]: я не удивлюсь, если ему или его приверженцам пришла идея чтить его память в изображении METE, являющемся, как мы уже видели, одновременно и мифом о Святом Духе и ПРЕМУДРОСТИ. Нам дают повод думать именно так слова ученика Манеса Тирбона, когда тот раскрывает святому епископу Архелаю доктрину своего учителя: «Манес повелевает своим избранным , которых только семь , молиться в конце их трапез, ублажая головы заклинательным елеем, призывая многие имена, дабы хорошо укрепиться в вере. Он мне не раскрывал этих имен, ибо только его семь избранных их знали и употребляли» [551]. Следовательно, здесь раскрытие METE в надписи на шкатулке: «Я есть начало семи других» [552]. Не соответствует ли это семи избранным Манеса, или семи планетам, или тому же числу эонов валентинианских сект, с которыми система Манеса имеет самые тесные связи: таковы валентинианские ветви маркионитов, маркосиан, гераклеонитов [553], архонтиков [554], а также карпократианская ветвь фибионитов [555]?

Этим здесь и ограничивается мистерия; но, если не ошибаюсь, когда начнем изучать барельефы, нужно будет взять в качестве семи аллегорических персонажей, сопровождающих METE, лишь тех, которые в сектантской теософии больше приближаются ко второму естеству или материальному порядку, на что, впрочем, достаточно указывает страждущий Иисус . Более того, Святой Епифаний может с нами согласиться, когда говорит по поводу манихейской ереси, что матерь жизни сотворила с первым человеком пять элементов: ветер, свет, воду, огонь и материю [556]. Итак, эти пять элементов с солнцем и луной вполне образуют семь, началом которых называется METE. Однако персонаж Саклас или Саваоф , которого мы видим изображенным на барельефе, заставляет меня обратиться к номенклатуре архонтиков или фибионитов. И все же солнце и луна, представленные на шкатулке с каждой стороны от METE, являются очень важными фигурами в манихейской космогонии, поскольку в ней утверждается: все, что есть свет может возвращаться Царству Божию посредством солнца и луны [557]. Именно там души, рассматриваемые Манесом как светлые [558] и одного естества с Богом [559], очищаются в присутствии сил или добродетелей Бога [560] от остатка скверны, доставшегося от их смешения с темными началами, то есть с материей; одинаково манихеи говорили, что луна составлена из доброй воды, а солнце из доброго огня [561], чтобы их различать со злой водой и злым огнем нации тьмы; и в то же самое время они персонифицируют оба светила в образе сосудов, составленных из чистой субстанции Бога [562]. Эта идея, как хорошо видно, заимствована не только по сути, но и по форме у очистительных ритуалов посредством воды и огня [563], постоянно имевших место у разных народов. Отметим три вида освобождения Христа либо света , либо частицы Бога , используя вкратце манихейский лексикон: земное очищение избранными или святыми секты, очищение в переходе на луну [564], очищение в переходе на солнце [565] и, наконец, очищение в присутствии сил и добродетелей, исходящих от Бога.

Шкатулка из Эссаруа

Несмотря на все ресурсы, несмотря на мощное действие сил или добродетелей Высшего Бога, материя уже настолько неотделима от божественной субстанции, что оставляет в ней довлеющую и не уменьшающуюся часть, избегающую даже очищения Бога. Этот осадок, благодаря своему весу, мало-помалу нисходит сквозь области бурь и приводит к разным температурам, смешиваясь с деревьями, растениями и урожаями [566]. Здесь, конечно, вариант страждущего Иисуса , который я не мог обойти молчанием, поскольку он доказывает верование манихеев в то, что господство зла прекратится только когда субстанция Бога будет полностью извлечена из материи [567]. Читатель должен хорошо теперь понимать, почему практики очищения в мистериях манихейства доводились мной до определенной грани, где я прошу его мне перейти на латынь [568].

Очищение божественного начала или божественной субстанции у манихеев настолько составляло сущность их мистерий, что между их двенадцатью управляющими [569], приставленными к двенадцати ведрам, в которых предназначено было переносить души в прекрасном светлом корабле [570], наиболее почитался сияющий ангел Splenditenens , изображавшийся держащим остатки членов их бога и плачущим от того, чего еще недостает, пребывая в пленении, угнетении и осквернении материей [571].

Очистить часть, происходящую от Бога посредством отделения ее от своего антагониста материи, и поспешить искать эту божественную часть в срамных испражнениях тел мужчины и женщины вплоть до самых тайных мистерий зачатия [572]: таковым было последствие, к которому приводила печальная доктрина Манеса всех разделявших ее. Святой Августин дал манихеям их истинное имя, назвав катаристами (Catharistes), то есть чистильщиками [573]. Экберт [574] и другие делали сопоставление с этим, и я не знаю, как можно было пойти против естественного суждения, ссылаясь на этимологии, к которым никак не применяется здравый смысл [575]. Немцы, в целом, были убеждены, и я соглашаюсь с ними, что имя Cathari является названием, первоначально данным манихейской сектой себе самой [576].

Всеми мистериями этого катарства дышат барельефы шкатулки, что станет видно из анализа, который я собираюсь им дать. Итак, на IV изображении самой маленькой части двух барельефов представлен один из этих двенадцати управляющих , очевидно тот самый, что в формуле отречения, о которой говорит Бособр [577], назван венценосным [578]; поскольку Splenditenens готовится его короновать одной рукой, тогда как другой держит остатки бога или страдающего Иисуса : не попавшие в плен к материи следы этого бога и содержатся в позвоночном столбе , что нельзя, как бы не хотелось, смешивать с пальмовой ветвью. Венценосный эон, кажется, выполняет здесь миссию установления контакта с добродетелями или силами, преображенными волей Отца : он принимает одного из нагих детей, о которых я уже сообщал читателю; и поскольку этого ребенка несет крокодил, животное, преданное Тифону, или гению зла [579], нужно признать в этом знаке того же самого ребенка как преображение народа тьмы [580], предназначенного воодушевиться средствами другой преображающей силы в самой империи света, представленной мальчиком или нагой девочкой [581], которую небесный Эон в воинском одеянии держит за руку. Это облачение, а также топор, поднятый перед собой ангелом света, характеризуют власть Стефанофора или небесного Эона, о котором я говорю. Своей другой рукой, вооруженной веслом, ангел света достаточно указывает, что готов перенести на большом корабле [582] в державную обитель чистый свет, проявления которого ожидает [583].