Николай Троицкий - Император Наполеон

Имела ли диктатура Наполеона классовую природу? С точки зрения историков — марксистов, безусловно имела: то была диктатура крупной буржуазии. Но такая, в принципе допустимая, точка зрения нуждается в существенной корректировке. Во — первых, классовая опора Наполеона была шире слоя крупной буржуазии, включая в себя всю буржуазию — и крупную, и среднюю, и мелкую, вплоть до крестьян (собственников). Главное же, Наполеон как диктатор обособлялся от класса, интересы которого он защищал больше всего, стремился подчинить этот класс своей воле и возвыситься над ним, как, впрочем, и над остальными классами, ибо представлял себя выразителем и защитником интересов всей нации. Он даже презирал свою главную классовую опору, «величая» плутократию «наихудшей из всех аристократий», и держал ее в строгости, сознавая (как он любил говорить), что «богатство в настоящее время — это плод воровства и грабежа» [433] Цит. по: Тарле Е. В. Наполеон. С. 287–288. . Когда крупнейший из плутократов Франции Габриэль — Жюльен Уврар — этот «финансовый Наполеон» — затеял жульнические сделки во вред казне, Наполеон взыскал с его компании «Объединенные негоцианты» 87 млн франков, а самого Уврара посадил в тюрьму Венсенского замка. «Я заставил дюжину мошенников вернуть награбленное», — сообщил он об этом брату Жозефу [434] Там же. С. 297. .

Сам Наполеон неукоснительно придерживался режима экономии и в деловых сношениях с финансистами не упускал случая щегольнуть такой фразой: «Когда я имел честь быть младшим лейтенантом, я не тратил так много». По воспоминаниям Констана Вери, для себя он довольствовался лишь таким предметом роскоши, как форменная одежда — «идеально удобная и прекрасного качества»: не только парадные, но и повседневные мундиры и даже «знаменитая серая шинель» были сшиты из лучших тканей, а его не менее знаменитая треугольная шляпа, «подбитая шелком и бархатом», выглядела как верх элегантности [435] Наполеон. Годы величия. С. 142–143, 146. .

Став императором, Наполеон продолжал взятый им в годы консульства курс на объединение в единую нацию всех французов — в противовес партийному размежеванию на патриотов и аристократов. Назначая буйного якобинца П. Ф. Ожеро командующим Батавской армией, император внушал ему: «Покажите, что вы поднялись выше всех ничтожных раздоров трибуны <���…>. Мы принадлежим не какой-нибудь политической сплетне, а народу» [436] Полевой Н. А. Цит. соч. Т. 2. С. 47. . В кругу доверенных лиц императора вращались, с одной стороны, такие «патриоты», как бывший член робеспьеровского Комитета общественного спасения Жан Бон де Сент — Андре, прокурор — якобинец Пьер Франсуа Реаль и даже бабувист (соратник коммуниста Гракха Бабёфа) Жан Батист Друэ. По подсчетам Эмиля Людвига, 130 человек из тех, кто голосовал за казнь Людовика XVI, теперь возглавляли императорские учреждения [437] Людвиг Э. Цит. соч. С. 196. . С другой стороны, верно служили императору и такие «аристократы», как военный министр Людовика XVI граф Луи Нарбонн — Лара (по некоторым данным — незаконнорожденный сын Людовика XV) [438] См. о нем: Dictionnaire Napoléon. T. 2. P. 384. , маркиз Арман де Коленкур, герцог Жан де Линьи.

Чтобы равно возвысить и «патриотов» и «аристократов» за плодотворную службу империи, Наполеон в марте 1808 г. воссоздал наследственные титулы для новой знати. С 1808 до 1815 г. в империи появились 31 герцог, 452 графа, 1500 баронов, среди которых были и политики разных «цветов» и вообще не политики [439] История Франции. T. 2. С. 143. . Первым герцогом (Данцигским) стал самый «чистокровный» из окружения Наполеона простолюдин, сын пахаря Франсуа Жозеф Лефевр, женатый на прачке [440] Жена Ф. Ж. Лефевра Катрин стала героиней всемирно известной комедии Викторьена Сарду «Мадам Сан — Жен» (франц. Sans gêne — без церемоний). .

Демонстрируя равную степень доверия ко всем французам, независимо от их политических «сплетен», Наполеон как монарх выполнял исторически прогрессивную роль. «Он уравнял все сословия, не низводя знатных до черни, но поднимая чернь до знати», — сказал о нем его недоброжелатель Ф. Р. Шатобриан [441] Шатобриан Ф. Р. Замогильные записки. М., 1995. С. 321. . Зато и головокружительно вырос авторитет Наполеона как национального вождя и кумира. «Ведь этот человек, сперва бывший звездой нации, — вспоминал Виктор Гюго, — со временем превратился в ее солнце, и не было преступлением позволить себя ослепить» [442] Гюго В. Дела и речи // Собр. соч.: В 15 т. Т. 15. С. 12. . Впрочем, сам Наполеон, ослепляя других, смотрел на себя и на окружающий мир вполне трезво: «Велик тот, кто понимает, что титулы нужны лишь государству и не могут что-либо изменить в дружеских, семейных или светских отношениях. С тех пор как меня стали именовать “Величеством”, никто в моем доме не замечает, чтобы я хоть в чем-то изменился» [443] Письмо Наполеона к Жермене де Сталь цит. по: Людвиг Э. Цит. соч. С. 195. .

Говорят ли эти слова Наполеона о скромности его? Нет, скорее именно о трезвости его мышления, о том, что он удовлетворен достигнутым положением, при котором нация радуется своему бытию во главе с ним. Здесь уместно вспомнить сказанное Адамом Чарторыйским об Александре I: «Император любил внешние формы свободы, как можно любить представление <���…>. Он охотно согласился бы, чтобы каждый был свободен, лишь бы только все добровольно исполняли одну только его волю» [444] Цит. по: Отечественная война и русское общество. М., 1911. Т. 2. С. 136. . Эта характеристика подходит и к императору Наполеону. В самом деле, насколько абсолютными казались при нем могущество и слава всей Франции, настолько относительной была тогда личная свобода каждого из французов в отдельности. Блистательно иллюстрирует такую дисгармонию сцена из романа Гюго «Отверженные». Бонапартист Мариус превозносит Наполеона: «Он являл собою совершенство. В его мозгу все человеческие способности были возведены в куб <���…>. Какая блестящая судьба следовать за человеком, совмещающим в себе Ганнибала, Цезаря и Карла Великого <���…>, представлять собою исключительный народ в Европе, сверкающий золотом славы! <���…>. Есть ли что-либо прекраснее этого?» — «Быть свободным!» — отвечает Мариусу республиканец Комбефер [445] Гюго В. Собр. соч.: В 15 т. Т. 7. С. 118–120. .

Разумеется, культ Наполеона во Франции (да и за ее пределами — в Италии, Швейцарии, Голландии, Польше) имел причиной не только ослепление его гением, но и реальные, вплоть до материальных, основания: жизнеутверждающие статьи гражданского кодекса, социальное равенство, явные признаки просвещенного абсолютизма. Правда, Наполеон не любил доморощенных философов и вообще «идеологов», включая самых выдающихся французских литераторов своего времени: Б. Констана, Ф. Р. Шатобриана, Ж. де Сталь. Книгу мадам де Сталь «О Германии», в которой Наполеон усмотрел принижение французов по сравнению с пруссаками, он собственноручно «бросил в камин» и повелел уничтожить весь ее тираж. Саму мадам император выслал «за 40 миль из окружности Парижа», что для нее уже «было равносильно изгнанию из рая», а потом и вон из Франции [446] Наполеон. Годы величия. С. 142; Кирхейзен Г. Цит. соч. С. 250, 254. . Зато Наполеон всегда покровительствовал естественным наукам и всем видам искусств. Напомню читателю многозначащие факты из первого тома этой книги («Гражданин Бонапарт»): 17 академиков Наполеон назначил в Сенат, троих — на министерские посты и еще одного (зоолога Б. Ж. Э. Ласепеда) сделал великим канцлером ордена Почетного легиона. Кстати, многие академики (П. С. Лаплас, Г. Монж, К. Л. Бертолле, Ж. Сент — Илер, Д. Ларрей, Ж. Н. Корвизар и др.), как, впрочем, и живописец Ж. Л. Давид, скульптор А. Канова, композитор Д. Паизиелло, актер Ф. Ж. Тальма, были личными друзьями императора. Талантами корифеев искусств он старался украсить свой двор.