Владимир Кучкин - Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X–XIV вв.

Неполное рассмотрение А.Е. Пресняковым северо-восточных княжеств, являясь очевидным минусом с точки зрения выполнения сформулированной самим исследователем задачи — проследить образование Великорусского государства в целом, а не отдельных его частей, тем не менее стало шагом вперед в русской историографии, обычно сводившей проблему становления единого Русского государства к возвышению Москвы.

Несомненную ценность для характеристики территории Северо-Восточной Руси в XIII–XIV вв. имеет ряд конкретных наблюдений и выводов А.Е. Преснякова. Он проследил образование новых княжеств на Северо-востоке во второй половине XIII в., дав, таким образом, материал для политической карты того времени [134] Пресняков А.Е. Образование…, с. 53–54, 59–63, 94–98. , обрисовал владельческую судьбу Переяславского княжества в начале XIV в. [135] Там же, с. 87–91, 117–118. , определил характер владения уделами в Тверском княжестве во второй трети XIV в. [136] Там же, с. 193–194. и т. д. Принципиально важны заключения А.Е. Преснякова о существовании в Северо-Восточной Руси XIV–XV вв. коллективного княжеского суверенитета над некоторыми территориями [137] Там же, с. 162, 184, 165, 177, 194, 199–200. Впрочем, А.Е. Пресняков старался объяснить существование такого суверенитета не политико-экономическими причинами, а влиянием древних норм семейного княжеского права. Поэтому отмечаемое им усиление в некоторых княжествах XIV–XV вв. единовластия «в отца место» нельзя принимать за показ всех «объединительных устремлений», как иногда делается в современной литературе. Ср.: Назаров В.Д. Русь перед Куликовской битвой. — Вопр. истории, 1978, № 8, с. 106. и об усилении феодального дробления территорий ряда княжеств в период укрепления великокняжеской власти [138] Пресняков А.Е. Образование…, с. 149–150, 457. .

Плюсы и минусы труда А.Е. Преснякова отмечались уже его современниками. «А.Е. Пресняков, — писал М.К. Любавский, — сосредоточил свое внимание преимущественно на внутренней эволюции великокняжеской власти и междукняжеских отношениях в эпоху собирания северо-восточной Руси вокруг Москвы, разрушил прежние концепции этих отношений, но не уделил достаточно внимания материальному фундаменту, на котором созидалась новая государственная власть Великороссии, т. е. княжениям и их населению… Преувеличив силу и значение… властной традиции великого княжения Владимирского, проф. А.Е. Пресняков недооценил в то же время значения «великого княжения Владимирского», как комплекса крупных и ценных территорий, источника больших военных и финансовых средств, благодаря которому, а не благодаря стародавней традиции власти, слияние его с Московской вотчиной действительно было решающим фактором в деле государственного объединения Великороссии вокруг Москвы» [139] Любавский М.К. Указ. соч., с. 2. . Сам М.К. Любавский поставил перед собой цель изучить «материальный фундамент» — территорию, на которой сложилось Русское централизованное государство.

Свое исследование он назвал «Образование основной государственной территории великорусской народности» [140] Издана первая часть работы — «Заселение и объединение Центра». Вторая часть — «Заселение и объединение с Центром территорий Новгорода и Пскова» — осталась в рукописи, хранящейся в ГБЛ. — ГБЛ, ф. 369, к. 4, д. 7. . В не совсем обычном названии отразилось восходящее к его учителю В.О. Ключевскому представление М.К. Любавского о Русском государстве как политическом объединении русской народности и как государстве национальном (общенародном) [141] Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV–XV веках. М., 1960, с. 77, 79, 99. . Непризнание классового характера государства приводило М.К. Любавского к трактовке государственной территории не как объекта права феодального класса, а как этнографической категории, принадлежащей определенной этнической общности. В истории «начальной великорусской территории подлежат выяснению, — утверждал М.К. Любавский, — два процесса: процесс создания ее, как территории этнографической, т. е. заселения ее славянскими племенами, из которых, в смешении с местными инородцами, образовалась великорусская народность, и процесс государственного объединения различных частей этой этнографической территории» [142] Любавский М.К. Указ. соч., с. 1. . В соответствии со сказанным он разделил свою работу на две неравные части: главу I он посвятил истории колонизации края славянами, а главы II–V — рассмотрению территории Московского княжества и территориальных к нему приращений (в хронологическом порядке).

Для показа территориальных изменений М.К. Любавский привлек громадный фактический материал: все основные изданные в XIX — начале XX в. сборники древних документов, опубликованные писцовые книги XVI в., неопубликованные акты XV–XVI вв. из фонда Грамот Коллегии Экономии (ныне — в ЦГАДА), копии грамот XIV–XVI вв., снятые С.Б. Веселовским, а также труды на историко-географические темы В.Н. Дебольского, Ю.В. Готье, М.М. Богословского и других авторов [143] Там же, с. 3–4; с. 35, примеч. 5; с. 41, примеч. 11; с. 44, примеч. 15; с. 62, примеч. 6. . В результате книга М.К. Любавского оказалась перенасыщенной конкретными данными: одни простые перечни волостей, сел, монастырей на той или иной территории занимают по нескольку страниц текста [144] Там же, с. 18–22, 23–28, 35–38, 44–46, 77–78 и др. . Благодаря привлечению неопубликованных грамот М.К. Любавский сумел локализовать ряд волостей и сел, чего не удалось сделать в свое время В.Н. Дебольскому и Ю.В. Готье [145] См., например: Там же, с. 56, примеч. 13. .

Однако в большинстве случаев факты, характеризующие различные части территории Северо-Восточной Руси XIV–XVI вв., даны М.К. Любавским суммарно и статично. Говоря, например, о присоединении при Дмитрии Донском к Москве Стародубского княжества (на самом деле оно было присоединено позднее), исследователь сообщил все известные ему сведения о волостях и селах на его территории, причем преимущественно по писцовым описаниям 60-х годов XVI в. [146] Там же, с. 66–67. Хронологическая нерасчлененность историко-географических сведений XIV–XVI вв., с точки зрения М.К. Любавского, возможно, давала ему право говорить о хозяйственном освоении территории, но она не позволила историку очертить пределы той «территории этнографической», которая, по его мнению, начала объединяться в государственную, охарактеризовать по периодам территориальные изменения в различных княжествах Северо-Восточной Руси, показать эволюцию их административного деления и т. д. Мало нового внес этот исследователь и в методику локализации русских средневековых географических объектов, пытаясь определить местоположение последних с помощью лишь карт начала XX в. [147] Ср. характерное в этом отношении признание М. К. Любавского. — Там же, с. 74.