Владимир Кучкин - Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X–XIV вв.

Он сравнил историко-географические данные грамот между собой, что позволило определить относительное положение некоторых упомянутых в грамотах волостей и сел, потом произвел сопоставление географических номенклатур грамот со сведениями опубликованных к началу XX в. писцовых книг XVI–XVII вв. и некоторых актов того же времени, а затем — со свидетельствами изданных Списков населенных мест центральных губерний Российской империи и с составленной Генеральным Штабом 10-верстной картой Европейской России [122] Дебольский В.Н. Духовные и договорные грамоты московских князей как историко-географический источник. СПб., 1901, ч. 1, с. 17; СПб., 1902, ч. 2, с. 7, 10–11; ч. 1, с. 4, примеч. 1; с. 7, примеч. 1; ч. 2, с. 6, примеч. 3; с. 7, примеч. 2; ч. 1, с. 5; ч. 2, с. 15, примеч. 1 и др. .

Привлечение для сравнения источников XVI–XVII вв. позволило В.Н. Дебольскому добиться гораздо больших конкретных результатов, чем, например, С.М. Соловьеву, проверявшему сведения грамот XIV–XV вв. материалами XIX в. Дело в том, что значительное количество волостей XIV–XV вв. сохранилось и в XVI–XVII вв. Но если в грамотах московских князей волости только назывались, то в писцовых книгах и актах XVI–XVII вв. на территориях таких волостей указывались определенные села и деревни. Часть их дожила до XIX в. включительно и отыскивалась по Спискам населенных мест и картам. Эти легко локализуемые поселения XIX в., существовавшие в XVI–XVII вв. и входившие в состав волостей, упоминаемых в XIV–XV вв., давали возможность выяснить местоположение последних. Оно, естественно, было примерным, границы древних волостей точно не восстанавливались [123] Дебольский В.Н. Указ. соч., ч. 1, с. 3. , но погрешность была небольшой, а относительное расположение волостей фиксировалось достаточно четко. Это наглядно демонстрировали две карты, приложенные В.Н. Дебольским к своему труду.

Однако в тех случаях, когда волость или поселение XIV–XV вв. к XVI в. прекращали свое существование, В.Н. Дебольский оказывался не в состоянии их локализовать. Трудно это было сделать и при отсутствии хронологически промежуточных материалов XVI–XVII вв. Поэтому география целого ряда волостей и сел XIV–XV вв. осталась В.Н. Дебольским невыясненной. К тому же сам источник содержал сведения о территории не всей Северо-Восточной Руси, а лишь той ее части, которая принадлежала преимущественно московским князьям.

Сходную с исследованием В.Н. Дебольского работу проделал Ю.В. Готье. Используя неопубликованные писцовые и переписные книги первой половины XVII в. центральных районов Русского государства, он составил перечень уездов центра с относившимися к ним волостями и станами примерно на середину XVII в. и локализовал их на карте. При этом он часто указывал, когда та или иная волость или стан впервые упоминаются в источниках [124] Готье Ю.В. Замосковный край в XVII в. — Учен. зап. имп. Моск. ун-та. Отд. ист. — филол., 1906, вып.36, с. 549–602 и карта (прил.: Материалы по исторической географии Московской Руси. Замосковные уезды и входившие в состав их станы и волости по писцовым и переписным книгам XVII столетия). Некоторые авторские пояснения к «Материалам…» см. во втором издании работы: Готье Ю.В. Указ. соч. М., 1937, с. 370. Сведения о первых упоминаниях волостей и станов у Ю.В. Готье неполны, они основываются преимущественно на данных духовных и договорных грамот московских князей XIV–XV вв. Ср.: Веселовский С.Б. Село и деревня в северо-восточной Руси XIV–XVI вв. М.; Л., 1936, с. 18, примеч. 2. . В результате выяснилось положение ряда волостей XIV–XV вв., в том числе и таких, местонахождение которых затруднялся определить В.Н. Дебольский. Но те древние волости, что исчезли к XVII в., не стали объектом изучения Ю.В. Готье, и их локализацией он не занимался.

Данные об административном делении русского Севера в XVII в. были собраны М.М. Богословским. Как и Ю.В. Готье, он сопроводил эти сведения экскурсами в прошлое и определил географию различных административно-территориальных единиц [125] Богословский М.М. Земское самоуправление на русском Севере в XVII в. М., 1909, т. 1, с. 2–5; с. 5, примеч. 1; Прил., с. 3–63; М., 1912, т. 2, карта. . Благодаря исследованию М.М. Богословского стало ясно, где именно лежали некоторые волости по рекам Ваге, Сухоне и Двине, упоминаемые в источниках XIV и XV вв. и входившие в состав старинных владений князей Северо-Восточной Руси.

С попыткой переосмысления зарождения и развития государственности у восточных славян выступил в 1909 г. А.Е. Пресняков. Назвав свое исследование «Княжое право в древней Руси», он уделил некоторое внимание проблеме того, на какие земли и как распространялась власть древнерусских князей. А.Е. Пресняков отметил тенденции к объединению под этой властью различных территорий в X–XI вв. и их раздел после смерти Ярослава Мудрого [126] Пресняков А.Е. Княжое право в древней Руси: Очерки по истории X–XII столетий. СПб., 1909, с. 26–27, 37. . В очерке о Ростово-Суздальской земле он коснулся вопроса о времени ее политической самостоятельности, справедливо указав, что «начало обособлению ростовско-суздальской земли из общей киевской системы земель-княжений положено Юрием Владимировичем (Долгоруким. — В.К .)» [127] Там же, с. 144. . В книге А.Е. Преснякова много тонких источниковедческих наблюдений, в том числе и таких, которые могут быть использованы для характеристики территорий отдельных княжеств XII в., но в целом административно-территориальная структура Древнерусского государства и выделившихся из его состава более мелких государственных образований даже с точки зрения функций княжеской власти А.Е. Пресняковым рассмотрена не была. Следуя за распространенной в русской буржуазной историографии теорией о городе и его волости как «исходном пункте исторического развития восточного славянства» [128] Там же, с. 194. , он пытался образование города и формирование относившейся к нему территории рассматривать как результат исключительно княжеской деятельности. «Не вижу оснований, — писал А.Е. Пресняков, — искать носителей организующих городской строй сил вне князей, вне варяжских вождей» [129] Там же, с. 193–194. . Не господствующий класс, не созданный в его интересах государственный аппарат власти сыграли решающую роль в становлении государственной территории [130] Впрочем, А.Е. Пресняков отрицал наличие единой государственной территории у восточных славян в ранний период их государственности. — Насонов А.Н. Указ. соч., с. 12, примеч. 2. у восточных славян, а действия пришельцев-князей, т. е. верхушки государственного управления, определили, согласно А.Е. Преснякову, ее генезис.

Развитием «княжого права» объяснял А.Е. Пресняков и образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Расширение и усложнение функций княжеской власти, «собирание власти», как называл это явление исследователь, и обусловило, по его мнению, создание единого Русского государства во главе с Москвой [131] Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. Пг., 1918, с. 458. . Нужно сказать, что изучение «княжого права» применительно к Северо-Восточной Руси XIII–XV вв. было делом далеко не бесполезным, оно проливало свет на вопросы, почему только представители определенной княжеской линии (именно потомство Ярослава Всеволодовича) возглавили процесс консолидации русских земель на Северо-Востоке и почему только определенные княжества служили территориальной основой этой консолидации. Однако усматривать в усилении верховной власти первопричину центростремительных тенденций на Руси, игнорируя развитие экономики и социальных отношений, в частности эволюцию господствующего класса, было неправомерным. К тому же А.Е. Пресняков проследил изменение «княжого права» даже не во всех княжествах Северо-Восточной Руси. Основными объектами его изучения стали великие княжества Владимирское, Московское, Тверское, Нижегородское и Рязанское [132] Там же, с. 48–58, 160–282. , причем надо заметить, что Рязанское княжество никогда не входило в состав Северо-Восточной Руси и его князья как раз с точки зрения «княжого права» не могли претендовать, да и никогда не претендовали, на стол Владимирского великого княжения и на роль собирателей Руси [133] Ср.: Любавский М.К. Образование основной государственной территории великорусской народности. Заселение и объединение центра. Л., 1929, с. 73. .